Перевод Arirang

Исторически так сложилось, что женщины-драматурги никогда особо не стремились ставить свои новые пьесы на Бродвее, однако этот сезон порадовал нас исключением из правил. Помимо «ветеранши» Элейн Мэй, поставившей одноактную пьесу, замешанную на черном юморе, на Бродвее также дебютировали Кэтори Холл и Лидия Даймонд. Кроме того, лауреат Пулитцеровской премии Тереза Ребек уже во второй раз ставит в театре «Голден» свою пьесу, комедию «Семинар».

Всегда ли прогресс действительно прогрессивен? «Семинар», пьеса о писательском мастерстве и стремлении к успеху, берется за раскрытие темы гендерной политики; принимая во внимание колкие выпады госпожи Ребек против сексизма, сделанные ею на Бродвее в этюде 2008 года, можно было предположить, что «Семинар» будет щедро приправлен феминистскими намеками.

«Эй, парни! – этюд начался с такого вот саркастического выпада. – В этом году на Бродвее популярен сильный пол. Девчонки, а ну-ка расступитесь в стороны – пришло время парней!»  Героиня новой пьесы, Кейт, амбициозная умница-писательница, произносит те же слова в своей финальной язвительной реплике: «Эй, парни! Вы никогда не пресытитесь общением с себе подобными, верно?»  И все же у «Семинара» есть свой собственный потаенный «стеклянный потолок» (система взглядов в обществе, согласно которым женщины не должны допускаться к высшим должностям – прим. перев.)

Интрига пьесы закручена вокруг частных уроков, организованных Леонардом – пожилым, убеленным сединами «литературным львом» (Алан Рикман), – для четырех молодых и честолюбивых авторов. Это Кейт (Лили Рэйб), еще одна девушка и двое парней. Однако, хотя язвительную реплику насчет «парней» Кейт произносит в своем последнем выходе на сцену, последнее слово в пьесе остается отнюдь не за ней. Суть пьесы (внимание, спойлеры!) состоит в восхвалении мучимого и гонимого Писателя с большой буквы. При этом под «писателями» подразумеваются всего два человека из компании, и оба – мужчины: Леонард, который уже успел переспать с обеими студентками, и Мартин (Хэмиш Линклейтер), который переспал с одной из них, Иззи (Этьен Пак) – дерганой и пародийно-сексуальной азиаткой, успевшей посверкать голой грудью, – и который уже намылился приударить за Кейт, второй студенткой.

Судя по всему, посыл пьесы таков: женщины нужны для секса, в то время как интеллектуальные романы возможны лишь между серьезными творческими личностями – то есть мужчинами (по версии пьесы «Семинар»).  Когда в пьесе Ребек начинается перечисление имен знаменитых писателей, всё становится проще пареной репы. Количество упомянутых имен писателей-мужчин просто зашкаливает: это и Фрэнк Конрой, и Тобиас Вольф, и Роберт Пенн Уоррен, и Салман Рушди, и Джек Керуак. Женщины-писательницы, добившиеся признания, расцениваются как скучные и надоедливые мадамы: это Эмили Дикинсон, чье имя произносит Леонард, чтобы поиздеваться над Мартином, и Джейн Остин, о которой упоминает Кейт в самом начале короткого рассказа. Леонард раскритиковал этот рассказ в пух и прах, даже не дослушав его до конца и обозвав рассказчицу «совершенно неопытной и сексуально неадекватной девушкой-заучкой».

По версии «Семинара», если вас назвали девушкой, это вовсе не комплимент; оскорбления по половому признаку здесь сыплются сплошь и рядом. Так и сяк обыгрываются названия женских гениталий, и, когда Леонард разбирает огрехи рассказа, написанного четвертым студентом, Дугласом (Джерри О'Коннел), в ход идет слово «шлюха». «Феминистка» – еще одна презрительная кличка; если только, как замечает Леонард в беседе с Мартином о Кейт, «ты не схватишь ее, уже готовую взорваться – мол, я не мог заставить ее прекратить это».

В других пьесах госпожа Ребек раскрывает тему глубоко въевшегося лицемерия в так называемой «просвещенной» среде; верная своему стилю, она жонглирует стереотипами в «Семинаре». Тут хотя бы есть Кейт, пытающаяся спорить с Леонардом, – в отличие от другой современной бродвейской постановки, пьесы «Мотель для новобрачных» Вуди Алена, одной из трех фривольных одноактных пьес под общим названием «Относительно говоря» – постановки, в которой, как и в «Семинаре», воспевается настоящий (то есть мужского пола) писатель-творец, сопровождаемый юной блондиночкой. В пьесе госпожи Мэй «Джордж – покойник» женщины изображены еще более скучно и уныло; в целом же эти мини-спектакли вызывают столь неприятные воспоминания о былых временах, что уже и не хочется особо копаться в том, как и кто к кому относится.

Пьеса госпожи Даймонд «Убитая муха», повествующая о семейных тайнах чернокожей семьи, занимающей верхние позиции в среднем классе общества, являет собой зубодробительный винегрет из классовых и межрасовых проблем. В конце спектакля глава семейства, высокомерный бабник, наконец-то получает по заслугам. В «Семинаре» же, колеблющемся где-то между сатирой и романом, Леонард остается безнаказанным. Удивительно, но его взгляды и стиль поведения, по всей видимости, отражают политику самой пьесы. 

Интересно, что же пытается донести до нас госпожа Ребек с помощью оскорблений по половому признаку и презрительных выпадов в сторону Джейн Остин? (Кстати говоря, подобные невежественные «попинывания» Джейн в наше время стали слишком популярны; к примеру, критик Брайан Сьюэлл в недавнем интервью «Гардиан» заявил, что Остин – это просто «тоска зеленая»). Если все это – лишь возможность для госпожи Ребек тайно пропихнуть феминистские идеи на бродвейские подмостки, то это не самый лучший путь, поскольку он подставляет под удар репутацию, а посему является бессмысленным. Конечно, мы не можем залезть драматургу в голову и прочесть ее мысли, однако, глядя на сцену, мы видим, что женщина ставится в позицию объекта, а зрителя побуждают целиком и полностью встать на сторону учителя-женоненавистника. Тот же посыл читается и в пьесе господина Аллена; конечно, и он, и его персонажи этим и славятся. Однако та же идея в исполнении госпожи Ребек приводит народ в уныние и приносит гораздо больше вреда. 

Если бы последнее слово осталось за Кейт, возможно, «Семинар» можно было бы рассматривать как едкую критику неравенства полов. В отличие от Иззи, Кейт – это не просто красивая кукла, но еще и отличная писательница (при условии, если она избавится от «сексуально неадекватной» писанины, как назвал ее труд Леонард, и сочинит «мемуары» от лица какого-нибудь кубинского трансвестита). К тому же Кейт – так же, как и госпожа Ребек, судя по ее этюду 2008 года, – умная женщина и реалистка до мозга костей в том, что касается понимания житейских премудростей. 

Однако, хотя Кейт – взрослый человек, она так и не стала Писателем с большой буквы. Госпожа Ребек хочет, чтобы мы принимали Кейт всерьез лишь до определенной степени. Надевая свои трусики в конце спектакля, Кейт объясняет Мартину, почему она согласилась писать за других по протекции Леонарда: «Мне кажется, это хорошее начало для такого человека, как я».  Что значит «для такого человека, как я»? Для посредственной литераторши? Или для женщины? Не срисована ли Кейт с автора этой пьесы, которая не творит великих шедевров, а просто пишет остроумные и добротные бродвейские пьесы? 

Госпожа Ребек словно говорит нам: мол, пусть шедевры творят Леонарды и Мартины этого мира (ее мира, ребековского). Что ж, повторюсь: девчонки, а ну-ка расступитесь в стороны!