Воспоминания Алана Рикмана о режиссере Энтони Мингелле
Переводчик Мария Козлова/fastnfurious
Воспоминания о режиссере Энтони Мингелле.
ДХ: Алан, добро пожаловать на передачу John Hannam meets (Джон Ханнэм знакомится).
АР: Большое спасибо.
ДХ: Эта программа посвящается памяти Энтони Мингеллы. Речь пойдет об Энтони и о вашей удивительной карьере. Какие его достоинства вы бы назвали прежде всего?
АР: В самый первый раз я встретился с Энтони на съемках фильма "Верно, безумно, глубоко". Это был его режиссерский дебют. Так что мне кажется, что воспоминания о человеке, работающем над проектом настолько важным для него, закладываются на уровне чувств. Мне запомнились в основном его человеческие качества. Не так то просто режиссеру картины признавать свою уязвимость, где-то даже невежество. Я помню, как в первый день съемок он повернулся к съемочной группе и актерам и просто сказал: "Помогите". И тут, конечно, все твои защитные барьеры сразу рушатся. Человеческие взаимоотношения с актерами всегда были важны для Энтони. Конечно, он мудро поступил, что пригласил кучу актеров, с которыми ранее работал в театре.
ДХ: Это было его преимуществом. На самом деле, во многих его фильмах мы видим одних и тех же актеров.
АР: Вообще у него очень развито чувство семьи. Мне кажется, семья для него - постоянный источник вдохновения, такой династический дух. Тебя окружает аура семьи Мингелла: Энтони, его сестры, брат, мать, отец, и толпа детей носится вокруг, и это - источник огромного... Мне очень сложно говорить об Энтони "был", но семья была центром того, чем по сути был Энтони.
ДХ: Я знаю, что вы всегда открывали для себя каких-то новых авторов. А этот прекрасный сценарий Энтони сам написал, и это привлекло вас, не так ли?
АР: Ну да, именно сценарий обычно вдохновляет, пробуждает желание работать. Конечно, у некоторых режиссеров ты согласишься читать и телефонную книгу, и все же... Энтони писал самые интересные диалоги, и их действительно хотелось произносить.
ДХ: Когда съемки закончились, - а это была очень малобюджетная картина, - поползли слухи, что в итоге она собрала 20 миллионов. Что вы об этом думаете?
АР: Ну да. Правда, нам с этого ничего не перепало.
ДХ: Мне очень жаль. (смеются) Когда съемки завершились, вы ... Это был первый фильм Энтони, а вы в нем играли Джейми, одну из главных ролей. Вас удивило мировое признание, которое позже завоевал этот фильм?
АР: Ну, я думаю, это была как бы бомба замедленного действия. Удивительно понимать, что именно этот фильм до сих пор чаще всего ассоциируется с Энтони. Хотя, вы знаете, он всегда был в поисках истины. Я думаю, простота и правдивость этого фильма, и то, что Энтони писал в основном для Джульет Стивенсон, означает, что суть и душа этого фильма лежат на очень прочном основании.
ДХ: Я думаю, все это понимают. Вы полагаете, эта роль была наиболее близка к вам как человеку из всех, что вы до сих пор сыграли? Или не совсем?
АР: Может и была близка в 1991 году. Мы же должны со временем меняться.
(смеются)
АР: Да, наверное. Я чувствовал себя очень свободно. Это ведь такая роскошь, иметь возможность просто слушать и реагировать, не слишком заботясь о свойствах персонажа, которые нужно "накладывать".
ДХ: У меня остались чудесные воспоминания о фильме, особенно о сцене, где вы после своего возвращения играете на виолончели, потом появляется ваша жена, и ваша общая сцена. Она прекрасная актриса, не правда ли?
АР: Джульет удивительна. Как я говорил, мы много работали вместе в театре, и когда снималась эта сцена... у нее прекрасная интуиция... Она очень умна, но и очень спонтанна. Я не знаю, как можно было это отрепетировать... Мы репетировали все, наверное, недели две перед съемками, но не было ни одной репетиции этого момента, и ... ну как можно... А Энтони просто поставил камеры в нескольких местах, чтобы заснять все, что будет происходить. Я, конечно, не знал об этом, и она тоже не знала. В общем, то, что вы видите на экране - проявление актерского инстинкта.
ДХ: "Спасибо, что скучала обо мне". Чудесные слова, которые вы говорите по возвращении. Прекрасная фраза.
АР: Там много прекрасных фраз. Думаю, Энтони всегда успешно избегал излишней сентиментальности, постоянно обманывая ожидания. Там много юмора, чтобы ... добавить в хлеб закваски, если хотите.
ДХ: Алан, в двух сценах, где вы играете на виолончели, кто-то сидит очень близко и играет вместо вас? Вы, конечно, двигали руками, но...
АР: На смычке всегда была моя рука.
ДХ: Точно.
АР: Все остальное делал другой человек.
ДХ: Что бы там было, здорово придумано. В последней сцене у окна с призраками вы видите ее с новым другом. Я думаю, это была одна из кульминаций фильма.
АР: В этом месте в зале обычно раздаются животные звуки. Мы с Джульет привыкли к этому на фестивалях. Люди ведут себя прилично до этого момента, и вдруг начинают громко рыдать.
ДХ: Могу предположить, что если бы Энтони не умер, ваши дороги еще пересеклись бы в будущем.
АР: О... Кто знает... Такое нельзя предугадать или ожидать. Дороги пересекаются, если это суждено, или если есть написанный сценарий, который тебя устраивает. На самом деле наши дороги пересекались на короткометражке по Бекетту, где снимались Джульет, Кристин Скотт Томас и я. Это входило в программу сезона в честь Сэмюэля Бекетта, который проводил Джон Форд. Тогда мы с большим удовольствием снова увиделись. Затем был концерт в честь Самуэля Бекетта в Рединге (Reading). Кажется, три года назад.
ДХ: Он очень гордится... всегда очень гордился мороженым на острове Уайт. Вы ведь пробовали их мороженое?
АР: Конечно.
ДХ: Оно прекрасно.
АР: Я знаю. К каждому фильму новый вкус.
ДХ: Да. Оно прекрасно. Если отвлечься от "Верно, безумно, глубоко", какой фильм Энтони вы особенно любите?
АР: Конечно, для меня огромное значение имеет "Английский пациент", потому что когда Энтони занимался монтажом, я собирался снимать свой первый фильм под названием "Зимний гость". Энтони со своим обычным гостеприимством пригласил меня в Сан Франциско понаблюдать, как он и Уолтер Мерч будут монтировать фильм. И снова я стал свидетелем очень уязвимого периода в жизни режиссера. Энтони показал мне черновую версию, длившуюся четыре часа, позволил высказываться, задавать порой довольно поверхностные вопросы... "Кто эта женщина? Куда она идет? Что это за дверь? Что это за здание?". Думаю, для него и Уолтера это оказалось полезным в смысле проверки сюжетной линии. Я был как дурак в кино, который все время повторяет "я не понимаю". Так что я тоже как бы поучаствовал в процессе. Конечно, было невероятно интересно просто смотреть, как величайший в мире редактор и Энтони работают над будущей легендарной картиной.
ДХ: Я знаю, что вы присутствовали на траурной церемонии на острове Уайт. Это был чудесный день и замечательное событие.
АР: Стояла прекрасная, просто волшебная погода. Казалось, Энтони сам дирижирует всем происходящим. Я никак не мог попасть туда, и в конце концов полетел на вертолете. Сверху открывался потрясающий вид на невероятно прекрасную страну, в которой мы живем. И обратно я тоже лететел. Так что да. Это был особенный день.
ДХ: Мы находимся в отеле Конкорд в Истли. Вы были здесь уже вчера. Вы ведь принимали участие в программе памяти Энтони, не так ли?
АР: Да, "памяти" в том смысле, что один из хореографических номеров, поставленных Джонни Ланном, большим другом Энтони, был наложен на текст, написанный Энтони. Странно слышать голос Энтони во время танца и и еще более странно понимать, что его нет, ведь ты слышишь его голос и тебе кажется, что он вот-вот войдет. Очень, очень тяжело, когда вот так неожиданно и без предупреждения уходят люди, чья жизнь тесно переплетена с другими, те, кто заряжает тебя положительной энергией. Невероятно трудно смириться с этим.
ДХ: Он выступал в этом шоу по крайней мере раз шесть, потому что мы знакомы уже... очень много лет. Он был большим поклонником Ван Моррисона. Думаю, будет уместно поставить запись Ван Моррисона в конце нашего разговора об Энтони, вы согласны?
АР: Конечно.
ДХ: Расскажу вам быстро одну историю, которую услышал от Энтони. Он был в аэропорту, кажется, в Ирландии. У него был с собой новый альбом Ван Моррисона, и он хотел подойти к нему, поговорить и попросить автограф. Но не решился.
АР: Милая история.
ДХ: В память об Энтони Мингелле. Итак, песня Have I told you lately that I loved you, Ван Моррисон.
Джон Ханнэм: Перед перерывом на рекламу мы передавали замечательную песню Ван Моррисона. Теперь поговорим об Алане Рикмане. О вашей замечательной карьере. Алан, вы знаете, я беру интервью уже... о боже, более 30 лет, и в первый раз встречаю человека, у которого день рождения в тот же день, что у меня. 21 февраля.
Алан Рикман: О, с Днем Рождения в будущем феврале!
ДХ: И вас с Днем Рождения!
ДХ: Больше всего мне нравится, что вы...
АР: А знаете, кто еще родился в этот день? Роберт Мугабе.
ДХ: Правда?
ДХ: Больше всего мне нравится, что в вашей семье не было актерской династии. Ваш отец был рабочим, ирландцем-католиком, а мама - из Уэльса, принадлежала к методистской церкви. Семья была очень рабочей и об актерстве там даже не помышляли.
АР: Нет. Но у мамы был феноменальный певческий голос.
ДХ: В самом деле?
АР: Да. И если бы обстоятельства сложились иначе - вы знаете, иногда просто приходится работать ради пропитания - она была бы артисткой.
ДХ: Я знаю, она была удивительной женщиной. К сожалению, ваш папа умер, когда вы были еще маленьким, и мама осталась с четырьмя детьми, работала на почте. Ей, наверное, было очень тяжело.
АР: Конечно, ей не приходилось выбирать, чем заниматься. Я думаю, Великобритания имеет определенный вес в мире, но как-то получается, что именно Великобритания до сих пор сохраняет классовую систему. Нас окружает множество героев, которым приходится растить детей, кормить их и одевать в невероятно тяжелых условиях.
ДХ: В детстве вы любили каллиграфию и рисовали акварелью. Вы все-таки тяготели к искусству с раннего возраста?
АР: Да, я думаю, дети обычно тяготеют к тому, что им интересно. Я недавно видел по телевизору 7-летнюю девочку, которая била по мячу как молодая ... Навратилова. Просто потому что увидела (теннис) по телевизору и поняла, что хочет этим заниматься. Откуда это? Да, я брал карандаши и рисовал, писал красками с раннего детства.
ДХ: Я знаю, что вы какое-то время играли в школе Латимер. Сыграли несколько спектаклей.
АР: Да.
ДХ: Вы сразу почувствовали тягу к сцене?
АР: В школе была очень сильна традиция драматического искусства. Наши учителя английского языка любили театр. У нас всегда ставились школьные спектакли. После уроков мы регулярно собирались и репетировали пьесы. Раз в год давали школьный спектакль, каждое Рождество был концерт. Все время что-то происходило. В то же время школа была очень академичной, так что сохранялся баланс. Когда мне исполнилось 18 лет, встал вопрос, куда поступать: в школу искусств или в Университет. Школа драматического искусства не рассматривалась, и, как я сейчас понимаю, такой выбор в 18 лет был бы большой ошибкой.
ДХ: Девиз вашей школы был, кажется "медленно, но верно". Как и вашей карьеры, не так ли?
АР: Да.
ДХ: Прежде чем стать актером вы успели поработать художником-оформителем? Вы работали в Ноттинг Хилл Херальд?
АР: Да. Я и Дэвид Адамс.
ДХ: Смелый ход, не так ли, связаться с новой газетой?
АР: Это была одна из первых свободных газет, и да, я принимал в этом участие... Тогда не было компьютеров, все делалось вручную, ночами, бесплатно, просто ради любви к искусству и из уважения к их принадлежности к левому крылу.
ДХ: Мой покойный отец работал наборщиком на линотипе, устройстве, печатавшем на металле. Помню, как школьником я часто наблюдал за ним. Так все изменилось.
АР: Нас этому тоже учили в школе искусств. Приходилось вручную делать плакаты, монтировать элементы оформления. Так что работа с пинцетом для крошечных металлических букв мне совсем не чужда.
ДХ: Будучи еще любителем вы принимали участие в "Night must fall", это так?
АР: Да.
ДХ: В зале методистской церкви Shepherds Bush?
АР: Вы знаете о моей жизни больше, чем я сам. Да, это было.
ДХ: Вы даже не мечтали... сейчас мы говорим о ваших достижениях, а тогда вы даже не мечтали о сцене и о карьере на ней.
АР: Я думаю, я всегда знал, чем хочу заниматься, но... Все в моей жизни я делал лет на 10 позже. Так получилось. Зато я подошел к режиссерской работе с багажом школы искусств, и мне пригодилось абсолютно все, что я знал, когда пришлось иметь дело с визуальной стороной кинопроизводства.
ДХ: А в 1972 году вы затеяли довольно рискованное предприятие: поступление в RADA. На приемных экзаменах вы читали один или два известных отрывка.
АР: Мне пришлось прослушиваться дважды. В первый раз я читал речь о пустой короне из Ричарда II и отрывок из пьесы Джеймса Сондерса. На втором прослушивании... боже, почему я до сих пор это помню... я читал отрывок из "Неисправимого", комедии времен Реставрации (The Relapse, a Restoration comedy by Vanbrugh), и отрывок из "Долгий день уходит в ночь" (Long Day's Journey Into Night).
ДХ: Уже учась в RADA вы какое-то время работали внештатным костюмером в Уэст Энде?
АР: Да, когда я уже поступил в RADA, потому что у меня не было гранта, и приходилось зарабатывать на хлеб.
ДХ: Удивительно, что Джереми Айронс, который родился на острове Уайт, до того, как стать известным, посещал что-то вроде школы искусств, и подрабатывал в Уэст Энде, около кинотеатров.
АР: Да. Готов поспорить, что каждому из нас порой приходилось заниматься странными подработками.
ДХ: Вы в самом деле одевали сэра Ральфа Ричардсона и сэра Найджела Хауторна?
АР: Я никогда не одевал сэра Ральфа, я сталкивался с ним в коридоре и "падал на колени"... Обычно я приносил рубашки Найджелу в гримерку. А несколько лет спустя я, что удивительно, уже выступал с ними на одной сцене.
ДХ: Вы когда-нибудь говорили им об этом?
АР: О да.
ДХ: Вы были призером в RADA. Вы хорошо учились?
АР: Да, я учился нормально, но я очень рад, что мы избавились от призовой системы.
ДХ: Да.
19:14 - 27:19 (8 мин) Джон Ханнем: Алан, в вашей карьере довольно рано появились две вехи. Многие впервые увидели вас в "Барчестерских хрониках", где вы играли Обадию Слоупа, честолюбивого священника. Алан Рикман: Сердцееда.
ДХ: Да, сердцееда.
АР: Это был очень смешной фильм. Великолепный сценарий Алана Плейтера (по не менее прекрасному роману), где потрясающе изображена внутренняя политическая борьба. Все ужасно смешно.
ДХ: Правда ли, что своего героя вы рисовали с одного из политиков?
АР: Не думаю. Кого вы имеете в виду?
ДХ: Мне кажется, вы когда-то говорили, что высмеиваете политиков, которые вам не нравятся. Просто хотел узнать, правда ли это.
АР: Я уже не помню. Возможно когда-то я это и говорил. Кто же это мог быть тогда? Прошло уже довольно много времени.
ДХ: Это было где-то в 80-е годы?
АР: Да.
ДХ: Вы потом сразу снялись в нескольких сериях "Людей Смайли", а потом - в "Ромео и Джульетте".
АР: Фильм "Ромео и Джульетта" был моим первым телефильмом, в котором я снялся благодаря Алвину Ракову, рискнувшему взять новичка на роль Тибальда. Но Тибальд - искусный фехтовальщик, а тут пришлось доверить меч человеку, плохо себе представлявшему, что такое камера, как и что делать, чтобы быть убедительным. Это было очень щедро с его стороны.
ДХ: В 1985 году вы играли "Опасных связях" Королевской шекспировской компании. Этот спектакль был для вас очень важен, не правда ли?
АР: Невероятно важен. Это был потрясающий спектакль. Мы открывали его с Джульет, Линдсей Дункан, Фионой Шоу и Лесли Мэндел, замечательными, увлеченными актрисами. Роман Лакло в ныне легендарной обработке Кристофера Хэмптона впервые был сыгран в Стратфорде, затем в Уэст Энде, а затем на Бродвее. И с тех пор я начал сниматься в кино.
ДХ: Вы играли Вальмона?
АР: Да.
ДХ: Тяжело ли вам приходилось между съемками в "Барчестерских хрониках" и этим спектаклем?
АР: Да нет. Я приятно проводил время. Тогда молодые актеры еще должны были играть в репертуарных театрах по всей стране. Та система сейчас принижается и уничтожается отсутствием финансирования, трудностями с обучением детей. Репертуарные театры больше не могут приглашать большой состав и ставить масштабные спектакли. Это вредит театру, его жизни и процветанию.
ДХ: Алан, во времена репертуарных театров можно было играть в одном спектакле, репетировать другой, читать третий, и это было прекрасно, не правда ли? Да. Хотя, работая в Стратфорде, я также играл в трех пьесах репертуарного театра.
ДХ: А в RSC вы познакомились с Руби Уэкс?
АР:Да, но это было когда я в первый раз работал в Стратфорде в конце семидесятых.
ДХ: Вы сразу заметили ее талант, когда увидели ее на сцене?
АР: Конечно, в ней всегда был свет. Я помню, как они с другой великой актрисой Дарлин Джонсон делали ночное ревю... Думаю, за Руби всегда шла ее звезда. Это ревю она назвала "Шоу Джонсон-Уэкс".
ДХ: Очень умно. И вы с тех пор следили за ее карьерой с большим интересом?
АР: С интересом и участием. Я был у нее режиссером на фестивале в Эдинбурге, потом мы вместе работали в ее "Шоу одной женщины" в Уэст-Энде.
ДХ: На Бродвее вас заметили и пригласили сниматься в кино, и вы внезапно оказались в одном фильме с Брюсом Уиллисом. Вы же не о таком первом фильме мечтали?
АР: Наверное нет, но получилось, что он стал своего рода классикой. Ни одного дня не проходит, чтобы его не показали. Он лучший в своем роде. Если посмотреть внимательно, каждый черный там - положительный герой, там много юмора и картинка прекрасная. Это очень простая история, очень хорошо рассказанная. Но, конечно, я не этого ожидал. Я вообще не думал, что сделаю карьеру в кино. Я просто следовал за своей судьбой.
ДХ: Ханс Грубер как персонаж сразу завоевал мировую популярность.
АР: Об этом как-то не думаешь, просто снимаешь кино и стараешься вкладывать смысл в свой труд. Наверное, тут опять роль сыграло мое невежество. Я ничего не знал о кинопроизводстве и подходил к работе так, как подходил бы к роли в театре. Режиссер просто немного удивлялся, когда я задавал вопросы вроде "Кто это?", "Откуда он взялся?", "Какая у него биография?" и прочее. Вопрос "Почему он одет как террорист?" в итоге привел к тому, что мой герой надел элегантный костюм.
ДХ: Вы с Брюсом Уиллисом с тех пор еще виделись?
АР: Да, я был организатором мероприятия в его честь в Лос-Анжелесе шесть или семь лет назад.
ДХ: Не знаю, правда ли это, но вы когда-то говорили: "я получил роль, потому что был дешев".
АР: Да, я это говорил. Это правда. смеются)
ДХ: Хорошо быть дешевым. И это стало отправной точкой.
АР: Да, конечно.
ДХ: Вернувшись, вы снялись в телепостановке BBC "Благодетели" (Benefactors, 1989). Насколько разными были эти две роли.
АР: Да. Ну, ты всегда стараешься быть в русле прекрасного литературного произведения, здесь пьесы Майкла Фрейна. Да и работа с Харриет Уокер, Барбарой Флинн и Майклом Китченом чего стоит.
ДХ: Майкл Фрейн - блестящий писатель, не так ли?
АР: Замечательный. Особенно для актеров.
ДХ: В Голливуде вы снимались в "Январском человеке". Вы вспоминаете об этом с удовольствием?
АР: Я вспоминаю обо всем, что делал. Если меня спросят - "Какой фильм ваш любимый?" - отвечу, что у меня нет любимых фильмов. Съемки занимают от шести недель до трех месяцев жизни, ты запоминаешь происходящее за кадром, посещаешь другие страны, ты всегда немного турист, если обстоятельства позволяют. Некоторые моменты за кадром невозможно забыть, как и людей, с которыми подружился. Пэт О’Коннор, режиссер "Январского человека", и его жена Мэри Элизабет Мастрантонио стали моими самыми близкими друзьями в Лондоне. На самом деле ты оцениваешь не фильм как таковой, получился или нет.
ДХ: Вы были и в Австралии, снимались в австралийском вестерне.
АР: Да.
ДХ: "Куигли в Австралии". Было здорово, да?
АР: В Элис Спрингс было невероятно хорошо, опять же, многие мои близкие друзья появились в связи с этим фильмом.
ДХ: Клип группы Texas под названием In Demand. В музыкальном видео выступил мой гость Алан Рикман. Вы в самом деле танцевали с Шарлин?
АР: Танцевал. Это было очень волнительно.
ДХ: Могу себе представить.
АР: В шесть часов утра на заправке где-то на окраине Лондона.
ДХ: Для актеров такое бывает полезно. Открывает путь к другой аудитории.
АР: Ну, приходится немного расширять свои границы. Скажу прямо, это было невероятно лестно. Шарлин Спитери звонит и спрашивает: "Станцуете со мной танго?"
ДХ: Не всякий мужчина смог бы отказаться.
АР: Я мог бы.
ДХ: Алан, 1991 год был особенным. Мы уже подробно обсудили "Верно, безумно, глубоко", необыкновенное кино. "Закрой мои глаза", "Робин Гуд, принц воров". 1991 год принес этим картинам место в первой десятке лучших голливудских фильмов.
АР: Не могу поверить, что первые два попали в десятку в Голливуде. В Англии они не получили такого внимания, но совершенно точно не были забыты.
ДХ: Барри Норман в своем шоу назвал вас британским Актером года.
АР: Я не знаю. Я за этим не слежу. Спасибо, Барри Норман.
ДХ: Недавно пересматривал "Робин Гуда". Это истинно голливудский фильм, не особенно выдающийся, и, думаю, одним из его достоинством был шериф Ноттингемский, где вы так виртуозно переигрывали. Так ведь и было задумано?
АР: Это была моя самая тонкая работа. Я с удовольствием узнал, что планируются съемки фильма под названием "Ноттингем", про шерифа, с Расселом Кроу в главной роли. Я мог бы дать ему пару советов.
ДХ: У вас были фразы "и сделай швы маленькими", и что-то еще про Рождество.
АР: Я сказал "Отмените Рождество".
ДХ: Вам нравится сниматься в таких ролях? Получали ли вы удовольствие от съемок в такой большой картине, было ли весело на съемочной площадке и за кадром?
АР: Да. Хотя кино с таким огромным бюджетом - это совершенно другой мир. За тобой постоянно ходят люди, подсчитывающие расходы, с ручкой в руке и паникой на лице. Все очень дорого, и веселье - последнее, что их интересует. Им надо, чтобы ты вписывался в бюджет. Мне очень понравилось работать с Кевином Рейнолдсом и Кевином Костнером, хотя с последним мы познакомились только под конец картины, в сцене боя на мечах. Было классно работать с Джеральдин МакЮэн.
ДХ: Ваш дуэт бы замечательным.
АР: Невероятно приятно видеть такую известную и по-настоящему прославленную актрису, как Джеральдин, с одним глазом и в жутком парике, получающую неподдельное удовольствие от работы.
ДХ: За этот фильм вы получили BAFTA?
АР: Получил.
ДХ: Были удивлены?
АР: Ну... Я не знаю. Я был счастлив, от того что у неизысканной игры тоже появилось будущее. Значит, быть вульгарным тоже можно.
ДХ: Вы участвовали и в такой картине, как "Месмер" Тима Робинсона. Как впечатления?
АР: Очень хорошие. Это была дебютная режиссерская работа Тима Робинсона. Мне нравится сама идея того, что актеры занимают место за камерой, если у них есть к этому талант. Бог свидетель, есть очень много примеров в истории.
ДХ: "Разум и чувства" - мой бессменный фаворит среди ваших фильмов. Я смотрел его столько раз. Вы играете полковника Брендона. Я вообще люблю исторические драмы, а этот фильм считаю произведением искусства. Возможно ли возвращение костюмной драмы?
АР: А что, она уходила куда-то? Может быть, что касается чувств. Когда Эмма Томпсон пишет сценарий, а Энг Ли выступает в качестве режиссера, эти двое будут смотреть на мир Джейн Остин в немного разные телескопы. Они оба, как и Энтони, ищут истину.
ДХ: Этот фильм стал для вас прекрасной возможностью сбежать из рамок предыдущих типажей, например, злодея. Роль была абсолютно другой - вам все сочувствовали.
АР: Ну, он на 110 процентов хороший человек и на 120 процентов целостная натура. Иногда, играя роль, полезно сужать поле зрения.
ДХ: Мне понравился маленький эпизод, где вы даже ничего не говорите: вы принесли цветы, и тут является Уиллоби, тоже с цветами. Прекрасная сцена. Вы поворачиваете голову, чтобы посмотреть, какие цветы он принес.
АР: Появляется красивый, молодой, черноволосый повеса с охапкой.
ДХ: Прекрасна сцена, где вы рассказываете мисс Дэшвуд правду об Уиллоби. Вы самоотверженно открываете правду о своем прошлом.
АР: Тогда мы столкнулись еще с одной проблемой. Сцену снимали не в декорациях, а в настоящем доме, и бедные операторы с огромным трудом перемещались в маленьком пространстве, избегая зеркал и прочих деталей интерьера.
ДХ: В финале была свадьба, двойная свадьба. Вы долго снимали эту сцену?
АР: По-моему, один день. К сожалению. С этим фильмом вообще все удачно складывалось, особенно что касалось погоды. Меня даже одно время называли "капитан погодные условия", потому что я сидел в гостинице и ждал, когда же солнце скроется, чтобы снять некоторые сцены. Этот фильм был как бы окутан золотым сиянием. Знаете, живя в Англии, такое трудно предсказать.
ДХ: До этого фильма вы ездили на лошади?
АР: Немного. Изредка, но ездил. Мы работаем с людьми, но такого понятия, как предсказуемая лошадь, просто нет.
ДХ: Нет.
АР: Сидя верхом, ты держишь поводья и скрещиваешь пальцы одновременно.
ДХ: Фильм "Распутин, темный слуга судьбы" принес вам Эмми. Еще один успех.
АР: Это был уникальный опыт. Мы снимали большую часть фильма в Санкт-Петербурге. Потом, когда начались разные сложности... В России настало тяжелое время, когда было трудно снимать, кормить съемочную группу, и нам пришлось переехать в Будапешт раньше, чем планировалось. Интересно играть человека, которого когда-то демонизировали. Будь он сегодня жив, имел бы успешную клинику на Харлей-стрит.
ДХ: Когда вам приходится играть определенных персонажей, вы, конечно же, делаете "домашнюю работу", изучаете материал. Вас привлекает личность, которую вы играете, ее история?
АР: Безусловно. Начинаешь понимать, что о многих людях мы судим очень предвзято. Так получилось и с Де Валерой из "Майкла Коллинза". Так что да, я сейчас наверстываю то время, что проспал на уроках истории в школе.
ДХ: Алан, вы отказались от многих ролей за эти годы. Я знаю, что вы отвергли предложения участвовать в таких фильмах, как "Каррингтон", "Король лев", "Вито", "Золотой глаз" о Джеймсе Бонде.
АР: О, не совсем так.
ДХ: Нет? Хорошо. В газетах не всегда пишут правду. Какие же предложения вы отвергли?
АР: "Я отверг" звучит крайне высокомерно. Я не получал никаких предложений касательно "Золотого глаза". В "Каррингтоне" я просто решил не участововать. И в театре, и в кино приходится принимать решения, если, например не хочешь заниматься чем-то, что недавно уже делал. Например, ты только что отыграл шесть месяцев в театре, и не хочешь сразу завязываться еще с одним спектаклем, потому что просто устал и нет сил. Так что мы говорим "нет" по целому ряду причин. И тут совершенно не о чем сожалеть.
ДХ: Когда у вас была полоса ролей злодеев, вы отказывались от каких-то из них, потому что они были похожи на предыдущие? Вы боялись стать заложником типажа?
АР: Ну, смысл в том, что если провести подсчет, реальные злодеи останутся в меньшинстве по отношению к многогранным, сложным, а в общем-то хорошим людям. Просто какие-то фильмы имеют больший рекламный бюджет и получают больше внимания.
ДХ: Вы участвовали в проекте "Колокола-2" (Tubular Bells II)
АР: Да.
ДХ: В номере с колоколом.
АР: Это было очень интересно. Как будто совершил путешествие обратно в юность.
ДХ: Участвуя в "Колоколах" и подобных проектах, вы приобщились к популярной музыке.
АР: Я снимался в одном музыкальном видео и принимал участие в создании нескольких альбомов.
ДХ: Северус Снейп из "Гарри Поттера". Вы снялись уже во всех фильмах.
АР: О "Гарри Поттере" я предпочитаю не говорить, поскольку обязательно найдутся дети, которые читают только первую книгу. Они могут услышать что-то, что сейчас не хотят знать.
ДХ: Когда вы принимаетесь за что-то новое, у вас появляются новые поклонники.
АР: Актеры благодарны, если хоть кто-то хочет видеть плоды их труда. Однако ребенок испытывает особые ощущения, встречая того, с кем связаны образы, возникшие после чтения книги, или, к сожалению, просто после просмотра DVD. Ты видишь, как он мысленно соображает что к чему, соотносит воображение и реальность. ДХ: Фильм "Реальная любовь" тоже ломает традицию. Совершенно другой типаж роли для Алана Рикмана.
АР: Да он обычный мужчина, обычный муж, который изменяет жене.
ДХ: Мне нравится сцена, где вы покупаете колье. Ваш дуэт с Роуэном Аткинсоном в качестве продавца был потрясающ. Весело было снимать этот эпизод?
АР: Да, но съемки происходили ночью в Селфриджес, и под конец мы оба едва держались на ногах. Конечно, снимали ночью из разумных соображений. К шести утра нам нужно было покинуть помещение, чтобы магазин успел восстановить обычный порядок к открытию. Но разум не всегда может договориться с телом.
ДХ: У подобных фильмов очень большая аудитория. По крайней мере так кажется.
АР: Ричард Куртис виртуозно пробуждает интерес у зрителя. Думаю, фарисейство и самодовольство в людях ему претило.
ДХ: Поговорим о режиссуре. Вы упомянули свою работу "Зимний гость" 1997 года. Вы также были режиссером спектакля "Меня зовут Рэйчел Корри", который шел с большим успехом в Уэст-Энде и за который вы получили премию. Вы планируете и дальше работать в этом направлении?
АР: Думаю, это будет компромисс. Я не ухожу в режиссуру в ущерб актерской профессии. Хотя режиссура - важная часть меня. В августе я собираюсь ставить пьесу в театре "Донмар", а в следующем году буду снимать фильм. Так что ответ - да, я буду заниматься режиссурой и дальше.
ДХ: Вам приходилось работать со многими великими режиссерами, такими как Энтони Мингелла. В процессе работы вы у них чему-то учились?
АР: Думаю да. Я смотрю на них и завидую их уверенности, мужеству, с которым они принимают решения, потому что в этом смысл режиссерской работы. Нужно принимать решения тысячу раз на дню. Люди подходят к тебе и задают вопросы, вопросы и вопросы. Им нужны ответы, ответы и ответы. Иначе дело не сдвинется с мертвой точки. Я уже упоминал ассистентов продюсера, стоящих по периметру площадки с часами или чековой книжкой.
ДХ: Вас раздражают перерывы в съемках, или вы к этому привыкли?
АР: О, я люблю перерывы.
ДХ: Да?
АР: У меня это вроде хобби.
ДХ: В "Крепком орешке" у вас было, наверное, всего по 8 строчек в день.
АР: Наверное, но тогда все было ново для меня. И было с кем поговорить. Здорово, когда тебя слушают и слышат.
ДХ: Оглядываясь назад, что вы думаете о соотношении ваших театральных и киноработ? Ведь киноактеру иногда нужна подпитка живой сцены.
АР: Наверное, последние 10 лет я мало работал в театре. Дело в том, что в театре твое согласие нужно заблаговременно, а в кино ты должен быть готов сниматься прямо со следующей недели. Требования эти плохо состыковываются. Хорошо, если график съемок уже утвержден и ты знаешь, что где-то будет промежуток и недель шесть можно играть в театре. Театр - это как религия. Или как тренажерный зал. Не ходишь - мышцы ослабевают.
ДХ: Там, конечно, не такие гонорары, но все-таки живой театр имеет огромное значение.
АР: Не для всех. Для меня - да. Для меня театр невероятно важен.
ДХ: 2002 году вы играли в блестящей пьесе Ноэля Кауарда "Частные жизни", в Уэст-Энде и на Бродвее. Есть ли различия между лондонской и бродвейской публикой?
АР: Есть. Надо их просто почувствовать. У Ноэля Кауарда бывает нужно изменить произношение некоторых слов, иначе тебя просто не поймут. Где-то - немного поменять ритм. В Нью-Йорке народ очень сообразительный. В каком-то смысле этот город более театральный, чем Лондон. Может быть, потому что Лондон занимает такую обширную площадь. В Манхэттене все очень компактно. Если твоя пьеса в Нью-Йорке имеет успех, ты узнаешь об этом, просто пройдясь по улице.
ДХ: Вы получили возможность сниматься в первый же сезон на Бродвее. На Бродвее намного легче быть замеченным людьми от кино, чем на Уэст-Энде.
АР: Ну да, здесь же сосредоточена вся киноиндустрия.
ДХ: Один из ваших более поздних фильмов - "Суини Тодд". Прежде чем мы начнем разговор о нем... Я смотрел его вечером в четверг, в пятницу я обычно делаю покупки...
АР: Вы обходили мясные лавки стороной.
ДХ: Я всегда покупаю пироги с мясом, но в этот раз я не смог себя заставить даже взглянуть на них.
ДХ: Для вас это был другой формат, мюзикл.
АР: Да. Мне и раньше приходилось участвовать в пантомимах и мюзиклах, когда я работал в репертуарном театре. В начале карьеры ты делаешь то, что скажут. Сниматься в этом фильме было такое удовольствие, ведь это прежде всего Тим Бертон, это и Стивен Сондхейм, и Джонни Депп. Чистое наслаждение. Когда уже выучил эту проклятую песню.
ДХ: Вы поете ее дважды.
АР: Песня с заковыркой. Иногда мозг тебе подсказывает, что сейчас будет эта нота, а Стивен Сондхейм говорит "не-а, здесь вот эта нота", на полтона ниже или выше. Тяжело запомнить.
ДХ: Расскажите вашем конце в фильме. Снято очень реалистично. Я знаю, вы не скажете, как это было сделано, но сцена смерти очень реалистична.
АР: Вообще-то на съемочной площадке все было совсем не так натурально. В смысле... Расскажу, как это снималось. Конечно был и скульптурный грим, и трубки у меня на груди, подсоединенные к ручным насосам, оставшимся за кадром. И еще, чтобы потом произвести нужную цветокоррекцию на экране, кровь сделали ярко оранжевого цвета, и сахара туда намешали. Если вдруг проглотишь.
ДХ: Вам понравилась играть судью Терпина?
АР: Понравилась, хотя и было нелегко, он ведь такой жестокий. В фильме вообще нет приятных людей. Это было такое соревнование на звание самого противного. Но я старался сыграть так, чтобы судья все-таки был похож на человека.
ДХ: Отличный отзыв о фильме написали, по-моему, в Америке. Ваш герой "источал высокомерие и моральное разложение".
АР: Правильно, так и было.
ДХ: Вы не планируете участвовать в других мюзиклах?
АР: Пока нет, однако, никогда не стоит говорить "никогда".
ДХ: Вы не против, если мы поговорим о ближайших планах? Я знаю, что у вас выходят два фильма.
АР: Да. Через несколько недель я уезжаю в США на премьеру фильма "Шоковый эффект". Это прекрасный фильм, основанный на реальных событиях 1976 года, когда на слепой дегустации вин в Париже американские вина были признаны лучше французских.
ДХ: В самом деле?
АР: Да. Это такое хорошее американское кино. Смешное и стильное. А осенью в США выходит еще один фильм, "Сын нобелевского лауреата". Как я уже упоминал, в конце августа я начну работать над пьесой Стринберга в театре "Донмар" в качестве режиссера.
ДХ: Замечательно. В этом театре спектакли невероятно хороши, множество звезд участвует.
АР: Просто прекрасные актеры и спектакли. Актеры любят играть в этом месте. Вы знаете, там ты не связан шесть месяцев подряд, а можешь отработать один и заняться чем-то другим.
ДХ: Если бы вы не поступили в RADA, как, по-вашему, сложилась бы ваша жизнь? Вы могли бы стать успешным художником-оформителем?
АР: Думаю, мне повезло, что с профессией художника-оформителя получилось расстаться. Мы были очень успешны (но не в смысле финансов), создали дизайнерскую группу и быстро вышли на довольно высокий уровень. Однако мы ничего не знали о том, как вести бизнес. Богатым так никто и не стал. Для меня это означало возможность уйти. Я подумал: "ну и что дальше? Ничего уже не изменится". И тут внутренний голос мне говорит: "ты же всегда хотел быть актером". Так что... Я не знаю. Ты либо подталкиваешь свою жизнь, либо следуешь чутью, одно из двух.
ДХ: Алан, на острове Уайт подающих надежды любительских театров. Многие из них ставят пьесы Энтони. Что бы вы им посоветовали? Вы были актером-любителем, который потом вырос до профессионала высочайшего уровня.
АР: Работать в любительском театре может быть очень здорово. Там должно быть интересно и весело. Слово "игра" в названии пьесы Беккета в постановке Энтони имеет двойной смысл. Это спектакль (по-англйиски игра, play - прим.пер.), подразумевающий игру и повествование. Человек всегда испытывает потребность рассказывать другим людям истории. Чем меньше в уравнении твоего эго, тем лучше ты видишь свою роль в повествовании, тем больше ты чувствуешь себя инструментом, который должен идеально подходить для своей задачи. Убедись, что пробежишь сто ярдов, не сбившись с дыхания. Убедись, что дышишь. Не сможешь дышать - не сможешь говорить. Просто настрой свой инструмент для повествования и игры.
ДХ: Алан Рикман. Приятно было беседовать с вами. Огромное спасибо за то, что уделили мне время.
АР: Спасибо вам.
ДХ: Желаю вам большого, непрерывного успеха в карьере.
АР: Большое спасибо.
ДХ: Сегодня мы вспоминаем нашего общего друга, великого Энтони Мингеллу. Мы никогда его не забудем.
АР: Фильмы хороши тем, что остаются навсегда. Во всех работах Энтони зрителю есть над чем задуматься.
ДХ: Удачи и огромное спасибо.
АР: Спасибо.
Категория: Аудио-интервью | Добавил: Helin (23.04.2016)
| Переводчик: Мария Козлова/fastnfurious
