Интервью для чешского издания "Рефлекс", 21 марта 2015 года
Переводчик: Анастасия Ханжиева
«Я вовсе не чистокровный злодей» - признается в беседе актер и режиссер Алан Рикман.
Главное, не говорите ему, что ему идут роли негодяев. Это слово он не выносит. «Что, Снейп злодей? Распутин? Или шериф Ноттингемский? Даже бабник Гарри из «Реальной любви» не заслуживает линчевания», - говорит британец, который благодаря Поттериане на склоне лет стал кумиром 15-летних девочек.
Большинству из них было достаточно общения в группе под названием «рикманьяки» и криков «Алан, я от тебя без ума», но у некоторых и более серьезные цели: на Фейсбуке существует группа, которая своего кумира хочет определить на Даунинг-Стрит,10.
Об Алане Рикмане мы знаем то, что его супруга активная лейбористка, да и он сам часто и охотно вовлекается в политику. А главное – Британия охотно бы оценила такого секси премьера. «Ну что вы… Предложите это Хью Гранту, я слишком стар, чтобы быть министром», - отшучивается актер. Кстати, о фильме «Реальная любовь» он говорит без проблем, в отличие от коллег, которым уже надоели вечные вопросы об обожаемой романтической комедии. Алан очень не любит вопросы о «Гарри Поттере», из-за шумихи, сопровождавшей этот феномен. Не было ни дня, чтобы кто-то не лез к нему с расспросами.
Сначала он ставил ультиматум – никаких разговоров о ГП, но это ничуть не помогло. Потом стал ограничивать интервью – если уж согласится с кем-то встретиться, то у того должен быть чертовски хороший повод. В случае интервью для «Рефлекса» он был: через 17 лет Алан Рикман вернулся к режиссуре, снял фильм «Небольшой беспорядок», и был бы рад, если бы он кому-то понравился. К тому же фильм отнял порядочно нервов и сил («Проклятая английская погода!»)
Обычно вы старались снимать в средней и восточной Европе. Почему в этот раз остались дома?
Как ни странно, оказалось, что в Британии съемки обойдутся дешевле.
Пол-Голливуда отправляется на восток в погоне за дешевизной, а для вас лучше оказалась Англия?
Я знаю, это звучит абсурдно… Наверное, я должен быть оригинален во всем.
Действие фильма происходит при дворе короля Людовика XIV. Как французы отнеслись к тому, что за их историю взялся англичанин?
Они, к счастью, не возражали. Собственно, мы сняли фильм, исторически абсолютно неправдоподобный. Всего этого просто по определению не могло произойти. Королевская садовница никогда не существовала – в смысле, эмансипированная женщина среди архитекторов Версаля. Андре Ле Нотр мог бы быть реальным персонажем, который строил сады в Тюильри или Версале, однако он вряд ли был бы так молод, он не имел бы авторитета. Он должен быть 70-летним стариком. А в Версаль мы все же заезжали. Просто из любопытства – рисовали, фотографировали…
…А потом построили свой маленький Версаль в Англии.
Я думаю, что и вы бы не хотели, чтобы мы снимали на территории памятника ЮНЕСКО – это ведь такой риск! Как известно, любой фильм - так или иначе один большой обман. Оправданием мне служит то, что у меня никогда и в мыслях не было правдоподобно отразить историю. Мне интересны люди и отношения, те вещи вне времени, которые говорят с нами и сегодня. В «Небольшом беспорядке» это – конфликт порядка и хаоса. Порядок воплощает понятие Ле Нотра об архитектуре, в ней отражена ограниченность того времени, когда женщины страдали в корсетах, и для всего были четкие правила. Сабина, героиня фильма, корсеты презирает, и деревья сажает так, как ей придет в голову. Контраст, достойный изучения.
А вам самому больше по душе порядок или хаос?
Для жизни и творчества нужно и то и другое. В конце концов, если вы хотите нарушать правила, то должны их вначале в совершенстве освоить. Поэтому в случае с фильмом мы тоже внимательно изучали факты – чтобы потом их проигнорировать.
Вы педант и любитель деталей. В молодости вы зарабатывали графикой. Может, это связано одно с другим?
Никогда не думал об этом так, но в этом есть смысл: графика не обходится без дисциплины, а дисциплина основана на деталях.
Опыт в графике влиял на вас и как на режиссера?
Не только. Она есть во всем, что я делаю. Любой кадр я как бы заключаю в рамку, как будто это картина. С создателями своих фильмов веду бесконечные споры. И на вас сначала смотрел, как на некий объект искусства. Думал о том, сочетается ли ваше платье с диваном, на котором вы сидите.
Сочетается?
Если бы наше интервью снимали, я выбрал бы для вас именно такое.
С чего вы начинали как график?
Вначале изучал графический дизайн в Королевской академии искусств. Тогда были совсем не богемные времена, мы только сидели и чертили. Сразу после этого я обосновался в «Ноттинг Хилл Геральд», свободно распространяемом ежедневнике левой ориентации. Разрабатывал для них заголовки и макеты страниц. Для такого, как я, это был бесценный опыт. Ведь речь идет о 70-х, эпохе стремительной и очень политически ангажированной. И некомпьютерной. Я ее называю «докомпьютерной эрой» (англ. сокращение слов «наша эра» - BC, Before Christ, Алан заменяет на Before Computer). Это были долгие часы, проведенные с бумагой и карандашом.
У вас была и собственная студия.
Сейчас мне это кажется сном… Мы открыли студию в Сохо с несколькими студентами из Челси, еще и делили ее с фотографом. Занимались дизайном журналов, рекламы, плакатов, обложек альбомов. Я бегал по Лондону с жутко тяжелыми пластинами, так как мэйлы в те времена не посылали. Периодически мы были без денег, но вполне беззаботны. Вы можете вообще себе это представить, все вручную?
Я из того поколения, которое еще успело попользоваться пишущими машинками.
Тогда я научился любить типографию. И ценить порядок, о котором мы говорили – раньше в нем была гораздо бОльшая потребность, чем сейчас. Не хочу никого обидеть, но мне кажется, что современным студентам не хватает знания основных правил. Они не должны их изучать, достаточно знать, что они есть где-то в компьютере. Если хотите увеличить букву – достаточно нажать кнопку, и компьютер сделает это за вас. Однако с хаосом, одной из основных составляющих искусства, вы можете начать работать через минуту, если знаете, что ему предшествовало. Иными словами – только если вы знаете, как выглядит классическая строчка, то можете делать взорванные страницы, с разбросанными как попало буквами. Без опыта с порядком вы не оцените свободу.
Вы с таким воодушевлением описываете все это. Почему вы оставили графику?
Открыл для себя волшебство театра.
И сколько вам было?
Начал учиться в актерской школе в 25. Знаете, мне кажется абсурдным хотеть от 16-летних детей, чтобы они знали, чем хотят заниматься остаток жизни. Я, например, этого не знал. Собственно, я и сейчас не вполне уверен – посмотрите, через 17 лет я взялся за режиссуру.
Может, когда-нибудь вернетесь и к графике.
На данный момент мне ее вполне заменяет режиссура, образы можно рисовать при помощи камеры. Иногда я рисую для себя, больше всего люблю каллиграфию.
Ваш режиссерский дебют «Зимний гость» был успешным, даже завоевал приз. Почему была такая длинная пауза?
Меня подзадержала мелочь под названием «Гарри Поттер». Когда я говорил с Роулинг, были написаны три книги. Кто бы мог подумать, что все это растянется на 10 лет. Как актеру вам не нужно столько времени, но собственный фильм занимает минимум год работы. А я как Снейп не имел столько времени.
Каково это, быть частью бесконечной франшизы? Не является ли это для популярного актера скорее проклятием?
Я бы это так не называл, я был счастлив в Хогвартсе. ГП отнимал у меня 7 недель в году, в остальное время я мог делать то, что предлагали. Я успевал между делом репертировать спектакль для лондонского Вест-Энда и Нью-Йоркского Бродвея, я был вполне уверен в своем будущем - завален работой со всех сторон.
Когда мы говорили о франшизе с вашим коллегой Иэном Маккелленом, он признался, что испытал облегчение, когда все кончилось. Был рад, что может начать все с нуля.
Я больше был рад тому, что для моего персонажа был написан безупречный конец. Я чувствовал, что все важное сказано, я дошел к цели, и никому ничего не должен. После стольких лет двусмысленности и неоднозначности это была очень приятная перемена.
Маккеллен говорил, что благодаря Толкину у него две семьи – своя и хоббитская. Вы сравнивали ее когда-нибудь с вашей, Поттеровской?
Результатом его занятости в саге из Средиземья было то, что мы с ним лишь перезванивались. Я ехал где-то по британской дороге, он где-то в Зеландии, и мы описывали друг другу, что с нами происходит. Грех было жаловаться. У нас были хорошие сюжеты и молодые вдохновенные коллеги, которые взрослели у нас на глазах. Чего еще желать?
Относитесь к этому идиллически, при том, что о ГП вообще долго не хотели говорить.
Потому что мне задавали вопросы, на которые я не знал ответа. Какому-то умнику пришло в голову, что я знаю больше остальных, что Роулинг поведала мне какую-то тайну о Снейпе, и я ее скрываю. Не поведала. Я получил от нее вводные инструкции, а потом просто позволил себя вести и удивлять. Это было интересно и вдохновляющее с точки зрения актера, человека это заставило бы больше размышлять.
Еще одно, что вас раздражает: вы не любите, когда вас представляют как «короля злодеев».
Это заблуждение. Чистокровных негодяев я играл максимум трижды. У людей есть тенденция слышать только то, о чем много говорят, а фильмы вроде «Крепкого орешка» имеют щедрый бюджет, и потому широкую рекламу. Вообще, любое обобщение – это ловушка. Актер не может судить о своих персонажах с точки зрения морали, иначе он бы никогда не сыграл хорошо.
Мы говорили о ваших источниках для творчества. Вас вдохновляет работа с такими людьми, как Тим Бартон?
Бесконечно. Я работал с ним в «Алисе в стране чудес» и «Суини Тодде», и каждый раз был в немом восхищении его гением, и просто любовался им. Тим живет в собственном мире. На площадке он не следит за актерами, смотрит в какое-то свое между-пространство, куда у нас, смертных, нет шансов попасть. Его образ мышления, его удивительные фантазии почти осязаемы, но присущи ему одному. Он похож на волшебника, а волшебникам не противоречат. Поэтому я всегда исполнял все, что Тим говорил, до мелочи, и это принесло свои плоды.
Каков ваш режиссерский метод? Взяли ли вы что-то от других режиссеров?
Я работал с прекрасными мастерами, что не может не вдохновлять. Например, я играл в дебютном фильме Энтони Мингелла «Верно, безумно, глубоко». В первый день он собрал нас всех на площадке и сказал: «Я прошу лишь об одном – помогите мне!». Он был страшно неуверенным и ранимым, и не скрывал этого, для шоу-бизнеса это очень редкое качество. Энг Ли, у которого я снимался в «Разуме и чувствах», в паузах между съемками любил созерцать, он шел далеко в поле с ящиком под мышкой, садился на него, и думал, и думал. И это иногда творцам необходимо. Я научился главному - честности – когда я по ту сторону камеры, когда я режиссер, я не играю.
У вас есть какая-то своя фишка? Что-то, что объединяет коллег только с Аланом Рикманом?
Наверное, да, но я не знаю, что это. Вам надо спросить у остальных. Я только знаю, что очень часто смотрю на часы. Не то чтобы я был нетерпелив, но снимать недорогой фильм, да еще в Британии, - нервная работа.
Почему?
В-первых, погода. За один день вы можете увидеть все времена года, и вам надо научиться приспосабливаться к этому. Конечно, неустанно поливает дождь. Не накрапывает, а именно льет. Вы скажете, что для меня это должно быть привычно, но мы снимали фильм о садах, где много экстерьеров и тонны глины. Мы постоянно бродили по болоту. Кейт Уинслет незадолго до начала съемок забеременела, и на 14-й неделе мы заставили ее лезть в холодную воду. Я думал, что она меня убьет, но я все еще здесь, Кейт справилась с этим шутя.
Какие еще сложности?
Мало места. Если вы представляете себе Британию, то она как макаронина. Вы никогда не находитесь достаточно далеко от шоссе или воздушных коридоров. Поэтому приходится все время говорить «стоп». И это происходит постоянно! Тем не менее, несмотря на все это, я могу ответственно заявить, что я счастлив на своей работе. Знаете, что хорошего есть в фильмах? Вы работаете с людьми, которые хотят того же, что и вы. Никто не сачкует и не халтурит, всех подгоняет общая мотивация. Я не думаю, что так бы все происходило в обычной жизни.
В «Небольшом беспорядке» вы тоже играете, вам досталась роль Людовика XIV.
Вынужденно. Никогда не стремился быть режиссером для самого себя. К тому же, кто-то мудрый меня предупредил, что играющий режиссер не любит прорабатывать собственные сцены, и от этого может страдать их качество. К счастью, в большинстве сцен я сижу или стою, что помогает сдерживаться.
В вашем исполнении и король – обычный человек из плоти и крови, имеющий право ошибаться. Вы видите эту человеческую сторону у всех монархов?
Конечно. Я исхожу из того, что они могут делать вещи, присущие всем людям.
В том числе то, что вы демонстрируете в самой первой сцене?
Вы, наверное, хотели спросить, может ли король пукнуть? (смеется). Да, я бы сказал, что это относится и к королям. Не стесняйтесь.
Стесняюсь.
Такие подробности милы, но, конечно, кроме них меня интересовала более важная тема. Например, то, что я изображаю человека, не имеющего возможности выбора. Он родился и живет в условиях, подготовленных для него другими, и должен как-то с этим мириться. Что возвращает нас снова к порядку. Каждый из нас нуждается иногда в отдыхе от правил, даже если вы тот, кто является их воплощением. Поэтому таким людям не остается ничего другого, как сотворить свой маленький, тайный, никому не доступный хаос. У Людовика был сад, в котором он снимал парик, ковырялся в земле и разговаривал с деревьями, потому что никому другому не мог доверять.
Вы встречались лично с королевой?
Да. Точнее, я пожал ей руку – не знаю, можно ли это считать встречей.
Вы воспринимали ее как правящую особу, или как человека?
Если над этим подумать, то скорее как человека. В последний раз я встречался с ней на приеме для актеров и режиссеров, нас там было где-то двенадцать человек.
Опишу вам ситуацию. Сначала открываются громадные двери. Вы стоите, полный ожидания, и тут мелкими шажками входит маленькая женщина, и первое, что вам приходит в голову – это не «Королева идет!», а «Боже, какая она маленькая!» Потом вам приходит в голову, что она о каждом из этих людей должна была что-то узнать. Не потому, что они ей интересны, а потому, что это предписывает протокол. И вы говорите себе: бедная малышка, какое ей дело до нас? Ну а потом она наконец подойдет, подаст руку, и вы понимаете, что она в то же время и с вами, и нет. Она кажется далекой, в некотором смысле это просто объект, образ, который мы привыкли видеть с детства. Когда происходила коронация, я был мальчиком, но помню ее до сих пор. Когда в Чехословакии в последний раз был король или королева?
Пару лет уже прошло с тех пор.
Или столетий?
Но и сейчас существуют те, кто бы желал возврата монархии.
Вы выдумываете… в самом деле?
В самом деле. Вы бы порекомендовали нам монархию?
Я скажу так. Часть людей воспринимает монархию как страховку. Она независимая часть нынешнего политического аппарата, существовавшая задолго до него, и, вероятно, будет и после него. Просто представляет собой определенное значение. Лично я рад, что она не исчезла, приспосабливается ко времени и модернизируется. Но вам рекомендовать ее не буду. Я просто актер Алан Рикман, и не могу компетентно рассуждать о политике независимого государства.
Однако политика, по-видимому, вам достаточно интересна.
Так или иначе, как и текущая ситуация в нашей стране. К тому же, я думаю, пришло время, чтобы быть еще более в курсе событий.
Так что можно надеяться, что вы будете претендовать на пост премьер-министра?
(смеется) Это лучше предложите Хью Гранту, я слишком стар, чтобы быть министром. На тему политики скажу вам одно: желаю большой удачи Греции.
По поводу Хью Гранта и «Реальной любви», где он играл премьер-министра. В каких вы отношениях?
Почему вы об этом спрашиваете?
Многие ваши коллеги испытывают отвращение, когда вынуждены вспоминать о нем.
Не понимаю. Ведь он так популярен!
Согласна.
Я воспринимаю это так: с «Реальной любовью» мне ужасно повезло. Я играл со своей подругой Эммой Томпсон, мне нравился сценарий, эта структура нескольких фильмов в фильме, которые хитроумно переплетаются. И не в последнюю очередь горжусь тем, что «Реальная любовь» так популярна. Многим ли фильмам это удастся, многим ли актерам!
Тогда я научился любить типографию. Мне кажется, в этом месте надо было переводить «любить типографику». Потому что дальше он говорит именно о типографике, а не о типографии.
Замечательное интервью! Столько всего интересного! Люблю такие, когда Алан рассказывает свой взгляд на разные вещи. Немного странное чувство, что интервью как-бы не закончено, а оборвано почему-то на Хью Гранте
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
спасибо!
