Разделы
Категории раздела
Видео-интервью [32]
Перевод видео интервью
Статья [45]
Статьи об Алане Рикмане в различных СМИ
Интервью [27]
Переводы интервью с Аланом Рикманом
Рецензии [5]
Критические статьи на спектакли и фильмы
Аудио-интервью [8]
Переводы аудио-интервью и радиопередач
Разное [6]
Дневники Алана Рикмана [2]
Фото месяца
Видео

Alan RIckman "Michael Collins" 1996 - Bobbie Wygant Archive

  • Просмотры:
  • Всего комментариев: 0
  • Рейтинг: 0.0
В избранное
Случайное фото
***
Статистика
Форма входа
Логин:
Пароль:
Главная » Статьи » Видео-интервью

Интервью на празднике искусств « New York Times Arts & Leisure Weekend» 7 января 2012 года

Интервью Патрика Хили с Аланом Рикманом; тематический уикенд, организованный разделом «Искусство и досуг» газеты Нью-Йорк Таймс, 7 января 2012 г.

Перевод katido/Екатерина Игнатьева

Часть 1
Ссылка на переведенный отрывок

ПХ - Патрик Хили (интервьюер)
АР - Алан Рикман

ПХ: Большое спасибо за то, что вы так рано встали и пришли сюда в студию. День обещает быть долгим и интересным, и мы открываем его этим интервью. Я хочу сразу предупредить вас, что в конце у нас предусмотрено около 15 минут для вопросов аудитории. В проходах будут стоять микрофоны, куда вы сможете подойти и задать ваши вопросы. Итак, Алан, огромное спасибо за то, что вы присоединились к нам.

АР: Я все еще сплю. На самом деле я не знаю, что я здесь. (смех в студии)

ПХ: Как вы обычно начинаете день? Что вы делаете, чтобы проснуться и прийти в себя?

АР: Это обычно зависит от моих дальнейших планов на день. Если, как сегодня, у меня в программе два спектакля — хотя на данный момент мне это кажется чем-то из области фантастики.. Так вот, когда вы участвуете в театральной постановке, то весь ваш день строится в расчете на тот момент, когда вы должны выйти на сцену. То есть, в принципе, лучше сидеть тихо и не делать резких движений.

ПХ: В дни, когда у вас в программе стоит два спектакля, что вы делаете между утренним и вечерним представлениями? У вас есть какой-то особый ритуал?

АР: Нужно уметь расслабиться. Но не слишком, потому что если вы заснете между двумя спектаклями, то потом рискуете проснуться и обнаружить, что вы уже стоите за кулисами и должны вот-вот выйти на сцену. Полный шок! (смех в студии)

ПХ: Кстати, если мы об этом заговорили, то как вам ваша гримерная на Бродвее? Я их немало повидал в своей жизни. Она уютная?

АР: В полном порядке. (смех в студии)

ПХ: Если можно, расскажите немного о вашей семье. Насколько я знаю, вы выросли в Лондоне. Ваша мать была домохозяйкой, а ваш отец работал на заводе. Когда и как вы увлеклись театром? Вы помните, с чего все началось?

АР: Все началось в школе. Там было просто потрясающее отделение английского языка и литературы, и вдобавок еще и очень сильная театральная традиция. Мы чуть не дрались из-за ролей. Да, все началось в школе.

ПХ: Вы помните вашу первую школьную роль? Сколько вам было лет?

АР: Первую школьную роль.. нет, не помню, но я хорошо помню мою самую первую роль. Я тогда ходил в детский сад. Мне было 7 лет, и я играл главную роль в пьесе «Король Дроздобород». (смех в студии) Я помню, что моя мама вырезала из коврика маленький меховой треугольник, и мне приклеили его на лицо скотчем.

ПХ: Ваши родители поощряли ваше увлечение театром? Каким они представляли себе ваше будущее?

АР: Мой отец умер, когда мне было 8 лет. Я думаю, он даже не видел меня в роли короля Дроздоборода. Но можно с уверенностью сказать, что моя мать не препятствовала моему увлечению. Она всегда повторяла: «Все, что угодно, если тебя это делает счастливым...»

ПХ: В вашей семье была какая-то артистическая традиция? За неимением лучшего слова назовем ее так.

АР: Моя мать просто феноменально пела.

ПХ: Каким был ее голос?

АР: Чистейшее сопрано. И вот, что странно: в первый раз, когда ее попросили спеть перед большой аудиторией, вот примерно перед такой, как сейчас, я был в шоке. Для вас она всегда была просто вашей матерью. И вот она поет перед публикой и вы себя спрашиваете: «Кто это?»

ПХ: А вы сами поете?

АР: Если это можно назвать пением. Но официально я да, пою в «Суини Тодд». Большое спасибо педагогам по вокалу!

ПХ: Вы закончили Королевскую академию драматического искусства (RADA) в Лондоне. Мне всегда хочется узнать, в какой степени влияет на формирование актеров профессиональная подготовка, и в какой степени они сами. Что вам дало обучение в RADA?

АР: Вообще, по образованию я графический дизайнер и в самом начале я работал по специальности. Но в один прекрасный день я почувствовал, что все, пора... Когда мне было 18, было еще слишком рано думать об актерской карьере, хотя в душе я всегда знал, что это мое призвание. Но я должен был дождаться нужного момента. Многое в жизни осознаешь лишь задним умом. Так вот сейчас, когда я оглядываюсь назад, я понимаю, что все должно было случиться именно так. Мне нужно было пройти профессиональную подготовку, ведь это неотъемлемая часть моего творческого «багажа».
     Когда я решил стать актером, то встал вопрос: «Что нужно для этого сделать?» И вот вы обращаетесь в театральные труппы, и вам там говорят — это было еще в дотэтчеровские времена, когда существовали профсоюзы: «У нас в годовом плане всего два новых места в профсоюзе, и мы предпочитаем отдать их людям с законченным образованием.» Так что, решение было очевидным.. И если кто думает, что подготовка актеров — это механическая операция, вроде как сборка на конвейере, то он глубоко заблуждается. Ничего подобного. На самом деле это очень сложный и трудоемкий процесс. Вам внушают, что «чем меньше, тем лучше», что истина — это ваш главный ориентир, и что в первую очередь вы — слуга текста. На то, чтобы все это впиталось в сознание, уходит огромное количество времени.

ПХ: Поступая в RADA, понимали ли вы, каких знаний вам не хватает, чему вам нужно научиться?

АР: В работе актера, как, впрочем, и во многих других профессиях, в комплект вашего оборудования входит вот эта деталь, которая называется «голова» и вот эта деталь, которая называется «тело». Их отделяет друг от друга шея. У Жюля Файфера есть прекрасная серия карикатур, которая иллюстрирует то, что я хочу сказать. Она начинается с нескольких рисунков головы: «Вот моя голова. Она думает. Она говорит. Онa чертовски обаятельна. Она много чего умеет. Я ей горжусь.» После этого следуют рисунки бестелесного тела. Я не знаю, как это правильно назвать (смеется) : безголового тела: «Вот мое тело. Странно выглядящий и плохо функционирующий предмет. Оно смотрится лучше, когда скрыто под несколькими слоями зимней одежды. Ему повезло, что мне оно нужно, чтобы носить голову, а то я бы давно уже отправил его на свалку.» (смех в студии) И я считаю, что именно в этом — соединить между собой две этих детали — состоит задача школы театрального мастерства. На это уходит масса времени. Так вот, возвращаясь к Вашему вопросу... Нет, думаю, что не знал. Это все открываешь постепенно, во многом благодаря наставникам.

ПХ: Большинство из нас обожает ваш голос. А вы помните, каким он был, когда вы поступили в RADA? Он был похож на тот, что мы слышим сейчас?

АР: Во-первых, то, что слышите вы, это совершенно не то, что слышу я, так что я не имею понятия, о чем вы говорите. (смех в студии) А во время обучения в RADA мой голос, к великому моему огорчению, был источником многочисленных проблем, и мне пришлось основательно потрудиться над ним. Проблемы эти были связаны в основном с физиологическими особенностями: строением ротовой полости, тембром, развитием мускулатуры языка.. Когда все это подвергли тщательному анализу, мне пришлось нелегко.

ПХ: За кулисами мы затронули эту тему.. Честно говоря, мне трудно представить, что кто-то мог жаловаться на ваш голос. Лично я могу слушать вас часами. У меня даже возникла мысль принести сегодня в студию телефонный справочник и попросить вас почитать. Просто так, чтобы насладиться эффектом. Так на что жаловались преподаватели? Что, по их мнению, необходимо было скорректировать?

АР: Что у меня была вялая дикция, спастическое состояние мягкого неба и т.д. Мой преподаватель как-то сказал: «Кажется, будто твой голос доносится из водосточной трубы.» (смех в студии) Да, в школе драматического мастерства с нами не церемонились. Но, думаю, он имел в виду, что мне надо было научиться подавать голос вперед. Он как будто все время уходил назад.

ПХ: О какой карьере вы задумывались, когда учились в RADA: больше о театральной или вас готовили для работы в кино или на телевидении, например, в постановках Би-би-си?

АР: Только о театральной. Ведь в то время киноиндустрии как таковой не существовало, и я и не думал ни о каких съемках.

ПХ: Была ли в Вашей жизни роль, которую сейчас, по прошествии времени, Вы бы назвали судьбоносной?

АР: Вы, наверное, имеете в виду своего рода цепь взаимосвязанных событий: участие в этом семинаре повлекло за собой роль в данной пьесе, эта пьеса в свою очередь привела к... и так далее... Так вот, мой первый опыт работы в Королевской Шекспировской компании закончился с тем, что я с криком покинул ее.

ПХ: То есть? Расскажите, пожалуйста, подробнее.

АР: Кто-то из английских актеров — я не помню, кто именно — дал достаточно грубое определение актерской игре: «Крик в темноте». Вот таким, в буквальном смысле этого слова, и стал мой страдфорский опыт. Мы выходили на сцену и кричали друг на друга. Мне это было совсем не по душе, поэтому в конце концов я решил уйти. И вскоре после того — это стало одним из звеньев в вышеупомянутой цепи, — я принял участие в постановке пьесы Дастина Хьюза «Обязательства» («The Commitments») в театре Bush в Лондоне. Этот театр занимает важное место в истории британского театра: он крохотный, там ставят спокойные пьесы, в которых нет места крику, и «Обязательства» — очень серьезная политическая пьеса — была из того же ряда . После нее меня пригласили в Royal Court на постановку «Чайки», и после этого последовала еще одна пьеса в Royal Court: «Счастливый случай» Афры Бен. И эта последняя работа привела меня в «Опасные связи», с которыми я вновь вернулся в Стратфорд. Но на этот раз все было по-другому: я чувствовал себя хозяином своей судьбы.

ПХ: Ощущали ли Вы себя изгоем из-за того, что вы ушли из Королевской Шекспировской компании? Я имею в виду, был ли опыт работы там своего рода обязательным шагом для успешной карьеры выпускников RADA , в то время как вы решили выбрать альтернативный путь?

АР: Почему-то существует множество стереотипов о том, каким должен быть выпускник RADA. Но не забывайте, что нельзя все обобщить. Марк Рэйман, Бен Уишоу, Имельда Стонтон, Тимоти Сполл — все они выпускники RADA. Это просто целая палитра характеров. Не существует в принципе такого понятия, как «актер RADA».

ПХ: Вы упомянули «Опасные связи». В 1987 году это пьеса стала вашим бродвейским дебютом, а за ней вышел на экраны и одноименный фильм, главную роль в котором сыграл Джон Малкович. Я хотел спросить, как сильно отличался ваш бродвейский опыт от лондонского?

АР: Очень сильно. Конечно, эта была все та же самая пьеса, и благодаря успеху постановки в Лондоне мы чувствовали себя более уверенно, но все-таки здесь все было по-другому. В положительном смысле слова, потому что в Нью-Йорке по-настоящему ощущаешь, насколько театр является неотъемлемой частью жизни города. В Лондоне, хотя бы уже из-за его размера, такого чувства нет. Нет такого тесного контакта с другими актерами. А в Нью-Йорке просто выходишь из театра, переходишь через дорогу, заходишь в бар и встречаешь практически всех, кто занят в твоем спектакле. Так что более близкое знакомство неизбежно. С другой стороны, в Нью-Йорке действует принцип «пан или пропал». Один отрицательный отзыв — и все, с вами покончено.

ПХ: А что насчет отношений с коллегами?

АР: Здесь они лучше.

ПХ: Почему? У вас есть какое-то объяснение этому?

АР: Потому что здесь все интимнее, компактнее. И еще — я повторюсь — здесь нет классовой системы. Это все меняет. В Нью-Йорке вы не только актер, вы еще и просто житель Нью-Йорка. Люди смотрят вам прямо в глаза. А в Лондоне, наоборот, все опускают взгляд, смотрят куда-то на тротуар.

ПХ: После вашего бродвейского дебюта вы снялись в одном небольшом американском фильме, который назывался «Крепкий Орешек». (смех в зале) Давайте посмотрим отрывок из него.
(следует сцена падения Ханса Грубера с небоскреба)

Часть 2

Ссылка на переведенный отрывок

ПХ: Благодаря этому фильму мы даже помирились с моим братом . Я слышал, что вы сами исполнили трюк с падением. Это правда?

АР: Да. Когда снимали этот фильм еще не существовало компьютерной графики. Сегодня было бы достаточно просто помахать руками, и дело сделано — все остальное доработали бы на компьютере. А тогда эту сцену пришлось отснять. Мне сказали: «Мы можем снять дублера со спины, или» — здесь они очень оживились и с надеждой посмотрели на меня, — «мы можем снять тебя... в анфас.» (смех в зале) Это было рискованно, хотя, как актер, я, конечно, не мог не признать, что это был бы отличный кадр. Но для этого надо было упасть с высоты в 12 метров. Так что я предварительно посвятил день тренировкам. Учился падать сначала с 5 метров, потом с 6, а под конец и с 12.

ПХ: Значит, вы не боитесь высоты?

АР: Нет, не боюсь. И я получил огромное удовольствие от съемок этого эпизода. Но если хорошо поразмыслить, то это была заключительная сцена фильма, и если бы что и случилось, то сама картина от этого бы не пострадала. Меня открыто предупредили, что это было рискованно. Я должен был отцепить крепление и одновременно направить в камеру пистолет, — так вот, я это отчетливо помню — когда я отцеплял крепление, постановщик трюка сказал мне: «Раскинь пошире руки и ноги. Если не сделаешь этого, то тебя развернет, и ты упадешь на голову.»

ПХ: Осознавали ли вы значение этой роли для вашей дальнейшей карьеры в кино?

АР: Ничуть. В тот момент я только что оставил за плечами 2 года «Опасных связей» и не имел ни малейшего понятия о кино. Я съездил на интервью в Лос-Анджелес и через пару недель получил предложение сняться в этом фильме. Я помню, что в разговоре с моим агентом я сказал: «Но это ведь боевик. Я и понятия не имею, как их снимают.» Наверное, мне было на роду написано сыграть в этом фильме. Кстати, благодаря моей профессиональной подготовке в RADA я даже смог повлиять на развитие сюжета. Например, когда мы все переоделись в террористов и обвешались с ног до головы оружием, я сказал: «Но в чем смысл вооружаться до зубов, когда меня окружают такие вот гориллы по 2 метра что в высоту, что в ширину? Вот если бы я был одет в нормальный костюм, то мог бы встретиться с Брюсом Уиллисом и притвориться одним из заложников.» И эта сцена потом вошла в фильм.

ПХ: Я обязательно расскажу об этом моему брату. В вашем активе большое количество ролей, но вас воспринимают прежде всего как идеального отрицательного персонажа, героя-злодея. вас это напрягает?

АР: Ну, назовите мои «злодейские» роли. Думаю, что вы вспомните 3, не более: «Крепкий орешек», «Робин Гуд»... Да вот, пожалуй, и все. Все остальные роли нельзя охарактеризовать как отрицательные. Там все намного сложнее.

ПХ: И как противовес «Крепкому орешку» через несколько лет вы сыграли полковника Брэндона в «Разуме и чувствах».

АР: Да уж, вот злодей так злодей!

ПХ: Давайте посмотрим сцену из этого фильма.

(следует сцена, в которой полковник Брэндон читает вслух стихи Марианне)

ПХ: Такой проект, как «Разум и чувства», экранизация классики британской литературы.. вы восприняли его с энтузиазмом или с некоторой опаской за конечный результат?

АР: В жизни — и не в последнюю очередь в жизни актера —, иногда надо просто закрыть глаза и шагнуть в пустоту. Я обожаю Джейн Остин. В «Семинаре» я очень грубо отзываюсь о ней, но на самом деле...

ПХ: Восхитительно грубо :)

АР: ... она просто гениально пишет! В жизни каждого из нас наступает момент, когда мы по-настоящему открываем для себя литературу. И я помню, что когда я начал читать «Доводы рассудка«, у меня было огромное желание выйти на улицу, подойти к первому встречному и сказать: «Нет, ты только прочитай этот абзац! Ты понимаешь, что она здесь сделала?! Нет, ты только посмотри!»

ПХ: Вы не только актер, вы еще и режиссер. Что, по вашему мнению, требуется для успешной экранизации?

АР: Во-первых, хороший сценарий. В случае с «Разумом и чувствами» нам очень повезло, что Эмма написала такую блестящую версию. И, во-вторых, на роль режиссера взяли Энга Ли. Это решение, как оказалось, было стопроцентным попаданием, как с точки зрения разума, так и чувств. В самом начале многие посчитали это странным выбором, но я убежден, что как человек, рожденный и выросший в Гонконге, он интуитивно понимал все семейные традиции и негласные правила семейной жизни. И кроме того — я поймал себя на этой мысли, когда смотрел предыдущую сцену, — он всегда точно знал, куда нужно поставить камеру, чтобы уловить тончайшую смену настроения и эмоций. В итоге, вы проживаете всю эту историю как интеллектуально — через сценарий Эммы, так и эмоционально — через видение и восприятие Энга Ли.

ПХ: Вы много работали вместе (прим.: с Эммой Томпсон ), но это было в самом начале вашего сотрудничества. высказывали ли вы какие-то замечания по поводу сценария или персонажа Брэндона?

АР: Нет, насколько я помню. Вообще, все съемки подробно описаны в дневнике, который Эмма потом опубликовала. И проблемы, если таковые вообще возникали, были в основном связаны со своеобразным английским Энга Ли, который нам иногда приходилось переводить на нормальный язык. Мы все получали от него записки с замечаниями, которые нас оставляли, мягко говоря, в некотором замешательстве. Так в одном из замечаний, адресованном Эмме, он написал: «Эмма, постарайся не выглядеть такой старой.» Просто удар ниже пояса! Но Эмма поняла, что нужно было интерпретировать это как «Постарайся не быть такой всезнающей». Моя записка гласила: «Алан, будь более тонким. Делай больше», что совместными усилиями мы перевели как «Играй более утонченно». А Кейт (прим.: Уинслет), которой тогда было всего 19 лет, получила послание следующего содержания: «Кейт, не переживай. Ты еще станешь лучше». (смех в зале)

ПХ: Энг Ли, дамы и господа!

АР: Думаю, что его английский сейчас намного лучше.

ПХ: Когда вы рассматриваете потенциальный проект, на что вы в первую очередь обращаете внимание? Вы упомянули, что иногда нужно сделать шаг в пустоту, но есть ли что-то, что вас сразу привлекает?

АР: На самом деле все это происходит на бессознательном уровне. вы читаете текст, и вдруг ловите себя на мысли: «О! Вот реплика, которую я был бы не прочь произнести», или «Ага! А этот герой мне знаком!».

ПХ: Это как-то связано с обрисовкой характера или непосредственно с текстом, например, с динамикой диалога?

АР: Этому нельзя дать определения. Конечно, хорошо написанный текст сразу бросается в глаза, а если помимо этого история еще и талантливо рассказана, а герои описаны выпукло и оригинально, и им, прибегая к избитому выражению, есть, что сказать ...

ПХ: Одно из самых больших достоинств моей работы — это доступ к новым пьесам и сценариям. И зачастую я представляю себе, кого можно было бы взять на ту или иную роль, а потом сравниваю мой выбор с реальным. Так вот, когда я прочитал «Семинар», а потом узнал, что вас пригласили на роль Леонарда, я был вне себя от радости.

Интересно, что читая текст, неизбежно представляешь его себе.. Например, что видите вы, когда читаете новый сценарий? Представляете ли вы себе героя? Или, может быть, чисто инстинктивно вы осознаете, что пока он как бы находится вот здесь, внизу, а вы сможете развить характер этого персонажа и вывести его на более высокий уровень? Что вы ощущаете при этом? Волнение? Азарт? Или, может быть, вы вообще не думаете ни о чем похожем?


АР: Я думаю, что это все приходит позже. В самом начале просто включается воображение. Как только вы решаете согласиться на проект, у вас перед глазами начинают мелькать изображения. Это какая-то необъяснимая химическая реакция, своего рода внетелесный опыт, не поддающийся никакому контролю, и этим он и ценен.

ПХ: Давайте поговорим об одном из ваших последних проектов, фильме «Снежный пирог», отрывок из которого мы вскоре увидим . Подводя итог нашей дискуссии по предыдущему вопросу: какими были ваши первые впечатления от персонажа Алекса?

АР: Это очень сложный вопрос, потому что Анжела Пелл, автор сценария, сказала, что она писала его специально под меня. Так что, признаться, я немного нервничал, когда читал сценарий.

ПХ: Кто-нибудь из писателей когда-нибудь уже говорил вам что-то подобное?

АР: Нет, что вы! Но сценарий мне понравился, и мы прекрасно провели время, снимая этот фильм. Это был один из тех проектов, который вы просто не можете реализовывать со случайными людьми. И когда я решил сниматься в нем, мне сразу пришла на ум Сигурни Уивер, с которой мы работали вместе в фильме «В поисках галактики». Так что я позвонил ей, она прочитала сценарий и сразу же дала свое согласие на съемку. Вот так все и сложилось.

ПХ: В сцене, которую мы сейчас увидим, вы играете человека, только что вышедшего из тюрьмы. По воле обстоятельств он должен провести некоторое время с женщиной, страдающей аутизмом, роль которой и исполняет Сигурни Уивер. Давайте, посмотрим этот эпизод.

(следует сцена, в которой Линда и Алекс играют в «Скрабл» (прим.: в России эта игра известна под названием «Эрудит»))

ПХ: Как мы уже упоминали, вы с Сигурни знали друг друга по съемкам «В поисках галактики». Как складывались отношения между двумя актерами вашего уровня? Как вам работалось вместе?

АР: Честно говоря, в процессе съемок об этом просто не задумываешься. Но я должен упомянуть, что в этом конкретном случае Сигурни провела огромную подготовительную работу. Многие люди, которые на собственном опыте знают, что значит жить бок о бок с высоко функционирующим аутистом, сказали, что они никогда не видели более точной интерпретации. Она провела много времени как в клиниках, так и с частными лицами, и была полностью подготовлена к этой роли. На самом деле съемки были далеко не простыми, потому что одним из симптомов этого состояния является избегание прямого зрительного контакта с собеседником. Так что мне пришлось играть некоторые очень интимные сцены с человеком, который ни разу не посмотрел мне в глаза.

ПХ: Это действительно производит сильное впечатление. Я встречал таких людей, и у меня даже есть друг, страдающий аутизмом, но совсем другое дело видеть это все со стороны, на экране.

АР: Сигурни тоже пришлось нелегко. Очень сложно избегать зрительного контакта с партнерами.

ПХ: Успех комедии во многом зависит от сценария, но существуют ли, по Вашему мнению, и другие определяющие факторы? Например, в данном фильме?

АР: В каком именно? «В поисках галактики»?

ПХ: Интересно было бы проанализировать оба, но остановимся пока на «Снежном пироге», в котором потрясающая по накалу драма смешана в равных пропорциях с освежающим комедийным действием.

АР: Скажем так, что когда вы снимаетесь в комедии очень важно, чтобы вы не осознавали этого. Например, в этой сцене комедийность состояла в том, чтобы выдумать какое-то несуществующее слово, а потом убедить в его существовании другого игрока, но вы ни в коем случае не должны отдавать себе отчет, что это смешно.

ПХ: Насколько повлиял на вас в выборе этой роли тот факт, что она была своего рода противовесом другой Вашей роли, где вы на протяжении почти 10 лет играли определенного персонажа с длинными темными волосами?

АР: В него я перевоплощался лишь на 7 недель в год, а в остальное время продолжал работать над другими проектами. Так, например, в течение 6 месяцев я выступал в «Частных жизнях» на лондонских подмостках, а потом и на Бродвее.. Срежиссировал пару спектаклей… Примерно в тот же самый период я снялся сначала в фильме «В поисках галактики», а потом в «Реальной любви» и в нескольких других картинах. По-моему, все это уже само по себе было достаточным контрастом.

ПХ: Я имел в виду, были ли вы более сознательны в выборе ролей, которые бы отличались от той роли.. Просто ради удовольствия, или чтобы сбросить с себя напряжение, или по каким-то другим причинам…

АР: Нет нет.. Мне совершенно чужд такой подход к карьере.. вы знаете, кинематограф возводит на пьедестал юность и красоту. Так что большую часть времени вы просто радуетесь, что вам вообще досталась хоть какая-то роль..(смех в зале)

ПХ: Думаю, что лично вам не о чем беспокоиться. Поставим вопрос так: в течение 10 лет вы снимались в роли Снейпа, от которого у меня мурашки по коже еще хуже, чем от Волан-де-Морта. Как вы получили эту роль?

АР: (поднимает брови) Мне ее предложили (смех в зале) ...Я встретился за ужином с Крисом Коламбусом и Дэвидом Хейманом, и вот мы втроем посовещались и сказали: «Хорошо. Давайте!»

ПХ: Вы потом не пожалели об этом решении?

АР: Единственная трудность, если мы хотим ее так назвать, состояла в том, что Джоан Роулинг на тот момент опубликовала лишь 3 книги, и я играл персонажа, в характере которого мало кто что понимал. Начнем с того, что было совершенно неясно, чего он вообще добивается. То есть, в принципе чувствовалось, что он действует согласно какому-то плану, но было непонятно, в чем этот план состоит...

ПХ: А сама Роулинг это знала?

АР: О да. Она знала ВСЕ. Я думаю, можно с уверенностью сказать, что конец книги в то время уже был укрыт в надежном месте. Она определенно знала, как все закончится.

ПХ: Она вам как-то на это намекнула?

АР: Ах да, я знаю, что об этом было много разговоров. Так вот, прежде, чем согласиться на роль, я сказал, что мне необходимо поговорить с ней. Я ей позвонил, но в тот момент она была со своей сестрой и сказала: «Я пока не могу говорить.» Вот насколько она дорожила этой информацией! Так что она попросила меня перезвонить ей на следующий день, что я и сделал. И она поделилась со мной крооохотным кусочком информации. Ничего похожего на: «Произойдет вот это, а за этим последует вот это, и закончится все вот так.» Ничего подобного. Но и этого маленького кусочка мне хватило, чтобы понять: Снейп не тот, за кого его принимают.

ПХ: вы можете поделиться этой информацией с нами?

АР: Нет! (смех в зале)

Я пообещал ей, что я никому этого не расскажу, и я сдержал обещание.

ПХ: Перед началом съемок осознавали ли вы или режиссер Крис Коламбус, насколько этот Снейп будет отличаться от Снейпа в заключительной части серии?

АР: Кино — очень странная среда. Там не проводят репетиций. Все внимание сконцентрировано на конечном результате, поэтому для репетиций просто нет времени. И само по себе это не так уж и плохо. Это более активный подход, не оставляющий времени на раздумья. Так и в случае с «Гарри Поттером» все происходило по принципу «сказано-сделано», и мы вообще ничего особо нe анализировали. Но я принял самое непосредственное участие в создании костюма и общего образа Снейпа.

ПХ: Как именно?

АР: О, я очень ясно представлял его себе. Я сказал, что у него обязательно должны быть узкие рукава и мнооого пуговиц. Потому что сама идея, что он должен застегнуть их все, одну за другой (имитирует процедуру застегивания) помогала мне вжиться в роль. Он всегда наглухо закрыт. Во всех смыслах слова. И кроме того, имело огромное значение, где заканчивался рукав: здесь (показывает на запястье) или там (показывает на середину ладони). Для меня было жизненно важно, чтобы он заканчивался именно там. И чтобы рукава были, как я уже говорил, узкими и плотно застегнутыми.

ПХ: Давайте посмотрим еще один эпизод, на этот раз из заключительной части «Гарри Поттер и даров смерти».

АР: Ну, как всегда! Давайте испортим все удовольствие тем, кто еще не видел фильма!

(следует эпизод из «Гарри Поттера и даров смерти»)

Конец 2 части
3 часть

Ссылка на переведенный отрывок

ПХ: Мне, как человеку, который прочел все книги и посмотрел все фильмы, эта сцена доставляет особое удовольствие. После многих лет, проведенных в роли Снейпа, не находите ли вы, что этот эпизод стал для него своего рода катарсисом?

АР: Я бы сказал, что это относится в целом к последнему фильму, ведь мы наконец увидели, кем был Снейп на самом деле. Было даже как-то странно играть в сценах с таким накалом эмоций. Характеры персонажей этой истории вообще очень четко очерчены, и они не становится глубже только из-за того что действие пернесли в трехмерное пространство... У нас с Рэйфом (прим.: Файнсом, играющим роль Волан.де-Морта) была сцена, где мы наконец-то просто разговаривали друг с другом, без всяких там специальных эффектов.

Но вот по поводу эпизода, который мы только что посмотрели, мне так и хочется воскликнуть: «Слава богу, что существует компьютерная графика!» ... Играть в одной сцене с Мэгги Смит... Скажем так, держать в руках волшебную палочку, это еще не самое страшное, что может произойти... А вот нацеливать ее на Мэгги Смит, которой вы еще в юности восхищались с самых дешевых мест в Национальном театре, в то время как она наводит палочку на вас и при этом хмурит брови так, как умеет только она одна... (смех в зале) Слава богу, что что можно скрыться за стеной компьютерного огня!

Да, этот фильм, безусловно, имел мощный катарсический эффект… И сам факт видеть в нем Дэна, и Руперта, и Эмму после того, как вы 10 лет наблюдали за их превращением из детей во взрослых людей...

ПХ: В течение всех этих лет появлялись ли у вас мысли о том, чтобы оставить эту роль?

АР: Ну уж нет! Я бы никому не позволил закончить за меня эту историю.

ПХ: У вас есть и опыт режиссерской работы, как в кино, так и на сцене. Совсем недавно, например, вы ставили «Кредиторов» Стриндберга в Бруклинской Академии музыки. Чем притягательна для вас эта профессия?

АР: Это совершенно другой вид деятельности. И здесь мы опять возвращаемся к разговору о том, что диплом дизайнера и опыт работы в этой сфере являются неотъемлемой частью моей профессиональной подготовки, да и вообще меня, как личности. Именно эти навыки и пригодились мне в режиссерской работе. Мне очень нравится контролировать как визуальный аспект постановки, так и в целом весь процесс. Рассказывать истории — моя большая страсть, и иногда мне хочется делать этот в качестве актера, а иногда, особенно в последнее время, с режиссерской позиции.

Не знаю, как остальным, а мне потребовалась много времени, чтобы почувствовать, что мне есть, что сказать. И потом это ощущение, когда в первый день репетиций все с надеждой смотрят на вас.. Это все так сложно... Но я кое-что понял за все эти годы. Например, то, что если вы хотите, чтобы актер вам доверял, лучше честно признаться, если вы чего-то не знаете. «Я не знаю», — когда актер получает от режиссера такой ответ, он внутренне расслабляется.

ПХ: Мой следующий вопрос, боюсь, может показаться несколько мудреным, но все-таки попытаюсь его сформулировать. Режиссерская работа по постановке «Кредиторов» в Бруклинской Академии музыки и главная роль в «Семинаре» на Бродвее — речь идет о двух совершенно непохожих друг на друга проектах, в которых перед Вами стояли разные по характеру задачи. Но, все-таки.. можно ли сказать, что Ваш опыт в качестве режиссера стал вам чем-то полезен и как актеру?

АР: Вне всякого сомнения. Кстати, съемки в кино, например, очень помогают мне на сцене. Ведь что бы вы ни делали, конечная задача сводится к тому, чтобы пропустить все через себя и приблизиться, насколько это возможно, к абсолютной чистоте и истине. Я никогда не забуду, как в RADA, каждый раз. когда мы готовились выйти на сцену наш преподаватель говорил нам: «И помните: речь здесь идет совсем не о вас». (смех в зале) И это так. Такой подход помогает актеру: нужно просто сосредоточить внимание на другом человеке. Действие чаще всего развивается через диалог, и ваши реплики — это не что иное, как ответ на реплики ваших партнеров, поэтому все, что от вас требуется — это внимательно слушать и отвечать по обстоятельствам. Не думайте о следующей реплике — сконцентрируйтесь на том, что вы слышите, и и нужные слова придут сами собой.

ПХ: Расскажите немного о персонаже Леонардa в «Семинаре». Кто он? Для тех, кто не видел пьесу...

АР: Эта история разворачивается в Нью-Йорке. Четыре начинающих писателя за «скромную» плату по 5.000 долларов на человека нанимают наставника, который в течение 10 недель должен провести с ними курс писательского мастерства. Но очень скоро им приходится пожалеть об этой затее. Их учитель ― правдоруб. Из той категории, что рубит правду с плеча при любых обстоятельствах. Тереза отличается редкой наблюдательностью и умеет построить повествование так, что вы просто забываете, что это вымышленный персонаж! К счастью, потом оказывается, что и он в конце концов человек. Всю пьесу вы не можете избавиться от подозрений, что он просто-напросто редкий садист, но это не так.

ПХ: В этой пьесе столько блестящих комических моментов, но есть и сцены, которые тронули меня до глубины души. Я говорю об эпизодах, когда вдруг понимаешь, что все это стремление задеть, побольнее ударить, унизить друг друга ― это лишь оболочка, за которой скрывается поклонение. Поклонение таланту и восхищение заключенным в нем элементом неожиданности. Кстати, вот любопытный вопрос, который пришел по электронной почте от вашей большой поклонницы Джоан Коллинз: «Что сказал бы Леонард о книгах Джоан Роулинг?»

АР: Он, скорее всего, позавидовал бы ее достижениям. Я уверен, что он назвал бы ее виртуозной рассказчицей. Ee истории безупречны.

ПХ: Есть ли в характере Леонарда какие-то черты, которые присущи и вам?

АР: Ну, думаю, что не мне отвечать на этот вопрос. Я даже не знаю. Мне кажется, что как режиссер я намного мягче, я стараюсь подбодрить, а не унизить. Я просто не понимаю, в чем смысл оскорблять других. Да по правде говоря, несмотря на впечатление, которое он производит, и Леонард не из этой категории. Так вот, как режиссер, я не вижу смысла унижать актеров. Напротив, моя задача — воодушевить их, то есть в буквальном смысле «придать им духу». Как актер, когда вы стоите за кулисами в «Опасных связях», в «Частных жизнях», да в любой другой пьесе — иногда вы спрашиваете себя, чем вы вообще думали, когда согласились на ЭТО.

ПХ: Недавно, чтобы подготовиться к этому интервью, я еще раз сходил на «Семинар», и на этот раз очень внимательно следил за вашей игрой и смог полностью насладиться некоторыми ее нюансами: например, позами, которые вы принимаете или тем, как вы расправляетесь с персонажами Лили Рэйб и Джерри О'Коннела, оценивая их творчество и режа им правду-матку в глаза, и в особенности сценой, когда вы читаете работу молодого романиста, роль которого исполнил Хэмиш Линклейтер, — работу, которую он долго боялся кому-либо показать. вы вдруг молниеносно поднимаете взгляд и пристально смотрите на него. И мы ясно понимаем, что вы впервые увидели его по-настоящему. По-моему, это очень эмоцонально насыщенный момент. В любом случае, после того, как вы отыграли 8 спектаклей в неделю на протяжении 2,5 месяцев, не заметили ли вы, что вы что-то поменяли в вашей игре? Например, темп, реплики или определенные жесты?

АР: Каждый новый вечер отличается от предыдущего: надо открыться и следовать течению событий. Каждый раз я выхожу на сцену с 4 замечательными молодыми актерами. И между нами царит полное доверие. Мы слушаем и мы слышим друг друга. Но невозможно всегда слушать одинаково: за 24 часа с момента предыдущего спектакля столько всего меняется. Так что, с одной стороны, все остается по-старому, а с другой ― все происходит иначе.

ПХ: Можете ли вы дать конкретный пример такого изменения? Например, был ли какой-то момент, который вы осознанно сыграли по-другому?

АР: Я не любитель навешивать ярлыки, потому что, по-моему, это просто обедняет восприятие. Думаю, что всем нам случается употребить новую формулировку или сделать акцент на другом слове, или по-иному подать привычную реплику, но это лишь часть общего процесса. вы вдруг находите новый смысл в какой-то сцене, но это связано с тем, что и вы, как личность, находитесь в постоянном развитии, и новоприобретенный опыт заставляет вас изменить подход к привычным вещам. Так что я всеми силами буду противиться вашему желанию навесить на все это ярлык.

ПХ: Мое дело задать вопрос, ваше ― ответить на него. (улыбается).

Через несколько минут мы перейдем к вопросам зрителей. В проходах, как я уже говорил, стоят микрофоны, поэтому подходите к ним. Что вы любите делать в свободное время? Что доставляет вам удовольствие? Как вы расслабляетесь?

АР: вы имеете в виду, в свободное от спектакля время? Потому что, когда вы заняты в постановке, у вас на самом деле нет ни минуты свободного времени. вы как за решеткой.

Но, если бы кто-нибудь из молодых актеров спросил у меня совета по этому поводу, то я бы ответил следующее: «Забудьте об игре.» Вы сами создаете себя, мы уже говорили об этом, и по собственному опыту я знаю, что только актер может вдохнуть жизнь в персонажа. Поэтому читайте книги, ходите на выставки, следите за новостями, имейте собственное мнение по любому вопросу. Развивайтесь, потому что, когда у вас в руках окажется сценарий, то первый вопрос, на который вы должны будете ответить, это «Кто вы?». И вы не сможете сказать только: «Я актер.» Путешествуйте, наконец.

Конец 3 части

Часть 4

ПХ — Патрик Хили
АР — Алан Рикман
З — зрители

Ссылка на переведенную часть

ПХ: Давайте перейдем к вопросам зрительного зала. Постарайтесь задавать короткие и конкретные вопросы, потому что у нас всего 15 минут, и хотелось бы услышать как можно больше ответов.

З: Господин Рикман, у вас очень характерный голос, который, несомненно, стал Вашей визитной карточкой. Часто случается, что актерам, обладающим такой отличительной чертой, приходится потом играть однотипные роли. Как вам удалось избежать подобной участи?

АР: В итоге все сводится к тому, кто вы, какие у вас цели в жизни, что вас интересует. И конечно, многое зависит и от того, какие сценарии попадают к вам в руки. На это вы мало как можете повлиять. Но в вашей власти согласиться или отказаться от участия в том или ином проекте. И в моем случае, я часто выбирал второе. Но я чувствую огромное удовлетворение и от участия в небольших фильмах, как «Снежный пирог», — хотя лично я не считаю его небольшим. Чтобы реализовать подобные проекты, зачастую приходится преодолеть немало преград. Так вот, все зависит от вас, от вашего выбора, от ваших интересов, которые, кстати, со временем часто меняются. И сама идея характерного актера, это не что иное как привычное навешивание ярлыков. Для меня это не приемлемо.

З: Один из моих друзей видел вас в «Опасных связях» на Бродвее..

АР: Должно быть, один из очень старых друзей.. (смех в зале)

З: Да. И он сказал: «Он играл тем, что ниже пояса!» (дружный смех в зале) И я хотела узнать, часто ли вам приходится использовать на сцене эту часть тела?

АР: Во-первых, уточним, что это все было 25 лет назад. Мы тут упоминали актерскую экипировку: так вот, в то время эта часть была ее неотъемлемым компонентом. Актер задействует все свое тело, а тот персонаж вообще был в полной власти этого органа. Так что я, пожалуй, соглашусь с вашим другом.

Кстати, я не знаю, чем конкретно «играет» актер. Здесь мы снова возвращаемся к разговору на тему «Вот мое тело, а вот моя голова». Обсуждая актерскую игру, часто говорят, что актер должен быть центрирован. Если я попытаюсь понять, что именно хотят этим сказать, то это должно находиться где-то здесь (показывает на грудь). Но чем это определяется? Головой? Сердцем? Тем, что находится ниже пояса? Душой? Этому нельзя подобрать названия. Знаю только одно: актер обязательно должен задействовать это что-то, иначе механизм не придет в движение.

З: Не могу не подчеркнуть еще раз уникальность Вашего голоса. Даже нецензурное слово на букву «п» зазвучало по-другому, после того, как вы произнесли его в «Семинаре». Я хотела бы спросить, было ли у вас ощущение неловкости в с связи с необходимостью произнести данное слово, и обсуждали ли вы с режиссером, как лучше подать соответствующую реплику?

АР: (недоуменно) Я что-то не помню, чтобы я использовал это слово..

ПХ: Скорее всего имеется в виду слово на «м » (прим: «мандá»)...

АР: Ах, это! Я просто на самом деле не мог припомнить, что по ходу действия употреблялось то, первое, слово… В любом случае, я не ханжа. Если данное слово требуется по контексту и несет смысловую нагрузку, то я не хочу, чтобы его вырезали только из-за того, что оно не литературно. Если на то пошло, то есть еще и ругательное слово на букву «ц» — «цензор». Единственное, на что я никогда не соглашусь, это участие в проекте, продвигающем идеи правого крыла (аплодисменты зала) ... А вот все остальное ― пожалуйста.

З: Господин Рикман, вам довелось сотрудничать с большим количеством актеров.. А есть ли среди актеров, с которыми вы еще не сталкивались, кто-нибудь, кем вы искренне восхищаетесь, и с кем надеетесь когда-нибудь поработать вместе?

АР: Да сколько угодно, начиная с самых очевидных кандидатов. В этой стране (прим.: США) столько великих актеров, и в особенности киноактеров. И не называя имен, понятно, что со многими из них я никогда не работал, но с удовольствием сделал бы это, если бы мне представилась такая возможность.

З: Господин Рикман, вы уже много лет активно задействованы как на сцене, так и в кино. Вы принимали участие и в полных спецэффектов фильмах, взять того же «Гарри Поттера», и в театральных постановках, напрочь лишенных таковых. Хотелось бы узнать ваше отношение к спецэффектам: предпочитаете ли вы сниматься с ними или без них?

АР: Начнем с того, что во время съемок спецэффекты не видны, ведь их накладывают на уже отснятый материал. Честно говоря, довольно странно находиться на съемочной площадке, представляющую собой не привычную съемочную площадку, а причудливое сочетание голубых экранов и красных точек. С другой стороны, мир, который зритель потом видит на экране, всегда создан искусственно, неважно при помощи ли декораций или компьютерной графики. А мы, актеры, во время съемок видим перед собой съемочную группу из 100 человек, вооруженных блокнотами и секундомерами, и режиссеров с отчаявшимся выражением на лице. Так что наша реальность все равно отличается от зрительской. И, в определенном смысле, выйти на сцену и самому контролировать развитие действия, дает ощущение свободы… По крайней мере чисто теоретически.

З: Я просто обожаю вашу реплику «Я вырежу тебе сердце ложкой!» Это вообще одна из моих самых любимых сцен в кино. Но сейчас я хотела бы задать вопрос о «Верно, безумно, глубоко». Как получилось, что вы приняли участие в этом фильме, и какие у вас сохранились о нем воспоминания?

АР: Самые теплые. Это был первый режиссерский опыт Энтони Мингеллы, и он тогда преподал мне ценный урок, который мне очень пригодился в дальнейшем. В самом начале он повернулся к актерам и к съемочной группе и сказал только: «Помогите мне.» Кроме того, моей партнершей по фильму была Джульет Стивенсон, с которой мы уже не раз играли вместе на сцене. Я упоминал, что в кино отсутствует процесс как таковой, и совсем нет времени для репетиций. Но у Энтони был за плечами долгий опыт работы в театре, поэтому мы много репетировали и чувствовали себя как никогда готовыми к съемкам. И, самое главное, мы полностью доверяли друг другу. Я много почерпнул для себя из этого опыта. Например, что если уж создавать условия, так идеальные: найдите время для репетиций и сделайте так, чтобы на площадке царило полное доверие.

ПХ: Спасибо вам большое за то, что вы вспомнили об этом фильме. Для меня он — достойный конкурент «Разума и чувств».

З: Господин Рикман, вы уже дали совет молодым актерам.. . А вот что вы можете посоветовать режиссерам? В особенности тем из них, кто занят как в театре, так и в кино, или хочет перейти из одного жанра в другой?

АР: По поводу кинорежиссуры... Честно говоря, для меня до сих пор остается большой загадкой, как вообще можно добраться живым до первого съемочного дня, сумев при этом собрать вместе и съемочную группу, и актеров, и, самое главное, деньги на фильм. В наши дни это что-то из области фантастики. Да, упорство, несомненно, одно из самых необходимых качеств в этой профессии. С другой стороны, в ней есть и свои приятные стороны. Например, никто не претендует, чтобы вы хорошо выглядели в 6 утра. (смех в зале)

А вот насчет конкретных советов.. Я даже не знаю. Думаю, вы должны чувствовать потребность поведать миру выбранную вами историю, ведь на одни только съемки уйдет больше года, не говоря уже о работе по монтажу картины и последующей катавасии по ее продвижению и рекламе. Поэтому вам нужно четко осознавать вашу роль, как лидера съемочного коллектива, и быть готовым в течение определенного времени жить этой историей, идти ради нее на жертвы, прежде чем вы начнете получать от нее хоть какую-то отдачу.

А что касается театра... Плохой театральный режиссер присутствует на репетициях: три недели ... четыре… пять и даже шесть, а потом бесследно исчезает, потому что его уже ждут на следующем проекте. И такие режиссеры существуют. А вот истинный мастер своего дела будет всегда рядом. Он будет предчувствовать изменения в игре актера, более того, он будет их приветствовать, но в нужный момент он сумеет направить все это в нужное русло.

ПХ: (обращаясь к зрительнице, задавшей последний вопрос, на футболке которой написано «Я получил Рикмана» — «Got Rickman») Где вы приобрели такую футболку?

З:На E-bay.

ПХ: Здорово. «Я получил Рикмана»! (улыбается)

3: Вместе с вашими многочисленными героями мы смеялись и плакали, и сгорали от нетерпения в предвкушении развязки, и даже влюблялись... А скажите, пожалуйста, в чем заключается для вас наибольшая трудность в игре столь разных по характеру персонажей?

АР: Вы вкладываете всего себя без остатка в любую роль, поэтому потом очень трудно расчленить вашу игру на отдельные элементы. Думаю, что каждый раз вы решаете, что именно из вашего «комплекта оборудования» требуется для реализации конкретного персонажа, и потом отшлифовываете, оттачиваете соответствующую деталь. Или детали. Я просто не могу анализировать отдельные роли, ведь каждая из них — это часть моей жизни. Шесть месяцев театральной постановки — очень долгий отрезок времени. Да даже пять недель съемок — это все-таки ЦЕЛЫХ пять недель. И за этот казалось бы короткий промежуток времени вы близко сходитесь с целой толпой народа, который до этого вы и в глаза никогда не видели. Это очень странное существование, но вот это все (обводит себя жестом с ног до головы) является его частью.

З: Вы — мастер тончайших нюансов. Каждый раз мы с нетерпением ждем еще одного чуть заметного движения бровью или следующую едва уловимую паузу. Вы достигаете огромного эффекта такими малыми средствами! Вам достаточно повести рукой или чуть растянуть слово, как, например, в «Рав-ной сссте-пе-ни»... Откуда вы черпаете вдохновение? Вы упоминали о взаимодействии с партнерами по сцене, об умении слушать, но для того, чтобы все это было действенным, вы сами должны получать от этого удовольствие. Откуда все это берется?

АР: Каждый респектабельный актер, появляющийся в главных ролях на сцене или на экране, обладает чем-то неуловимым, присущим только ему одному. Если бы сейчас в студии была Мерил Стрип, вы бы обязательно спросили себя: «Как, черт побери, она это делает?» Я смотрел отрывки фильма, в котором она сыграла Маргарет Тэтчер, и не переставал задавать себе этот вопрос: «КАК?» Она что, при помощи волшебства вдыхает жизнь в этого персонажа? Этот «дар» напрямую связан с вами: вашей личностью, вашими поступками. Это не ваша заслуга, но это не снимает с вас ответственности за него. То же самое можно сказать о всех тех, кто достиг высот в своей профессии. Актер же должен работать над собой, не покладая рук и неустанно совершенствуясь. Он должен помнить, что на первом месте всегда будет стоять литературный текст, которому он должен будет безоговорочно подчиниться.

З: Расскажите о ваших любимых моментах на съемках Гарри Поттера.

АР: Вот как раз об этом я рассказать не могу, ...

3: Думаю, что я знаю, какие эпизоды вы имеете в виду.

АР: (продолжая начатую фразу)... потому что все это в той или иной степени связано с малопристойным поведением взрослых респектабельных людей... Так что лучше вам об этом не знать. (смех в зале)

3: Спасибо вам за все. Часто случается, что в интервью постоянно задают одни и те же вопросы, чего, к счастью, мы избежали на сегодняшней встрече. А скажите, есть ли какой-нибудь вопрос, который вы бы хотели услышать, но который вам так никогда и не задали?

АР: О, боже упаси, нет. Я вообще сторонник лозунга «Чем меньше, тем лучше». Во всем. Надо бы приобрести для интервью футболку с такой надписью.

З: Многие актеры говорят, что им не нравится видеть себя на экране. А что вы думаете по этому поводу? Что вы чувствовали, например, когда смотрели на себя в «Суини Тодде», где вам пришлось не просто играть, но еще и петь?

АР: Я просто терпеть не могу видеть себя на экране. Конечно, на премьерах волей-неволей приходится смотреть какие-то отдельные эпизоды, но в целом это явно не входит в список моих любимых занятий. Кстати, меня спросили, можно ли показать во время сегодняшней встречи отрывок из «Семинара», но я не дал своего согласия, потому что мне еще играть и играть в этом спектакле, и у меня не было ни малейшего желания смотреть на себя со стороны прямо перед выходом на сцену.

ПХ: К сожалению, наше время истекло. Я хотел бы поблагодарить Алана Рикмана за то, что он любезно согласился присоединиться к нам. И большое спасибо всем вам! До встречи.



Категория: Видео-интервью | Добавил: Helin (07.10.2013) | Переводчик: katido/Екатерина Игнатьева
Просмотров: 4071 | Комментарии: 7 | Теги: New York Times Arts & Leisure Weeke
Всего комментариев: 7
0  
7 Sandra   (09.01.2015 21:02) [Материал]
Супер! Спасибо переводчикам!
Больше часа абсолютного релакса biggrin

0  
6 AleNATci   (16.10.2013 12:30) [Материал]
Присоединяюсь к благодарящим! Спасибо за огромную работу!!!

0  
5 tess13   (15.10.2013 21:21) [Материал]
Благодарю за это великолепие!

+2  
4 Эллинель   (14.10.2013 08:40) [Материал]
эх, а я бы вот про малопристойное поведение взрослых респектабельный актеров с удовольствием послушала biggrin

+3  
3 sakyra   (10.10.2013 16:58) [Материал]
спасибо большущеее, целый чемодан спасибо

+3  
2 Swetlinka   (10.10.2013 05:55) [Материал]
Огромное, огромное спасибо за перевод именно этого интервью!

+3  
1 тигра   (09.10.2013 10:50) [Материал]
Спасибо огромное! Наконец-то буду знать, о чем говорит Алан, и почему в зале смеются smile И чему он сам так улыбается, или хмурится. Еще раз спасибо!

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Поиск
Кадр
Наш твиттер
Мы также здесь
Использование материалов сайта допустимо только с разрешения администрации | Написать администратору e-mail | rickman.ru © 2008-2011 | alanrickman.ru © 2011-2024