Так много гениальных вещей было написано об Алане Рикмане теми людьми, которые его хорошо знали и постоянно с ним работали, что сознаюсь, я сначала сомневалась, стоит ли и мне написать о нашем сравнительно коротком знакомстве. Мы работали вместе в 1995 году, когда я записывала новую песню ‘Refuse To Dance’, и мне сразу бросились в глаза его прямота, доброта и остроумие. В песне, написанной вместе с Дэнни Шоггером, рассказывается о том, как девушка пытается сопротивляться соблазну огромнейшей силы. Здесь нужен был глубокий мужской голос, чтобы произносить реплики вовремя вступления и припева. Я видела Алана в 1986 году в театральной постановке «Опасных связей», и он был воплощением этого голоса. Но я была с ним не знакома. Но моя подруга Кэтрин Бейли, высоко ценимый радиопродюссер, казалось, знала всех, и конечно же оказалось что она училась с ним в RADA. Благодаря ей нас представили друг другу (через письма – это была доинтернетная эпоха), и он согласился принять в этом участие. Я была рада, но потом пришло время решать другие, стеснительные вопросы – денежные. Это должна была быть первая запись, выпущенная моей собственной студией Black Ink. Бюджет у нас был совсем не большой. Я позвонила Алану и спросила, сколько мы ему должны будем заплатить. Он ответил: «Платы как таковой мне не надо, но надо вот что…» У меня перехватило дыхание. А он говорит, что у него есть старая подруга – певица и автор песен Тара Хьюго, которой надо кое-что записать, и спрашивает, может ли она прийти и на пару часов воспользоваться моей домашней студией звукозаписи. И тогда, говорит, мы с вами будем в расчете. Я выдохнула с облегчением и едва сдержалась, чтобы не сказать что-то смущающее о добрых делах и о том, как бы мне хотелось стать его другом. Запись Алана прошла очень легко (кстати, как и запись Тары, с которой мы подружились). Я нервничала по поводу того, как я буду его «режиссировать», но мне надо было бы знать, что он все равно поймет, что было от него нужно. Даже после того, как он уже записал несколько изумительно чувственных и немного зловещих версий вступления - ‘Why don’t you dance? Everyone else is.’, он все равно хотел записать еще парочку дублей «на всякий случай», а когда надо было перечислять названия танцев - ‘Foxtrot, Tango, Quickstep, Samba’, он открыл намного больше способов сказать эти слова, чем я даже могла представить. На протяжении самой записи он был веселым, великодушным, скромным, милым, часто поднимал свои знаменитые брови, что производило огромное впечатление. После того, как он ушел, один из инженеров сказал: «Черт побери, я такого не ожидал. Думал, что он – какая-то цаца, будет тут болтаться в шляпе с плащом. А оказалось, что он просто отличный парень! Порядочный мужик» Мы сошлись на том, что все мы просто зафанатели от Рикмана. Селин Дион потом записала свою версию ‘Refuse To Dance’ для своего альбома The Color of My Love, но когда пробовали записать речитатив с помощью разных нью-йоркских актеров, продюсер сказал мне, что никому не удается это сделать – звучание либо слишком театральное, либо весьма плохая имитация Кристофера Ли. Алану, очевидно, безо всяких усилий удалось выразить все нужные оттенки. Его нельзя было скопировать. В конце концов Columbia выпустила песню без речитатива. На протяжении всех последующих лет мы с ним время от времени виделись на вечеринках, и он всегда был добр и интересовался, что нового творится в бизнесе звукозаписи. А когда я заметила, что я положила начало тому, что он «продвинулся вверх по лестнице», танцуя танго с Шарлин Спитери в превосходном клипе группы Texas, он улыбнулся всезнающей улыбкой и приподнял бровь. Мы не записали видео моей собственной версии песни, но спустя годы я открыла для себя на YouTube то, что несколько поклонников Алана Рикмана создали свои собственные клипы. Вот это видео 2007 года содержит пару отрывков из клипа Texas 1987 года. Как я говорила, я не знала его хорошо, но, как и все остальные, которым повезло с ним познакомиться, хотя и мимолетно, я убеждена, что мир без него намного беднее и мрачнее.
